Н.В.Тепцов В дни великого перелома. История коллективизации, раскулачивания и крестьянской ссылки

ВЕК:

Лики Лица Личины

Москва

Издательский дом «Звонница» 2002

Крестьянам России — кормильцам и защитникам нашей Родины

посвящается

Николай Тепцов

В ДНИ ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА

История коллективизации, раскулачивания и крестьянской ссылки в России (СССР)

по письмам и воспоминаниям 1929-1933 годы

Москва

Издательский дом «Звонница» 2002

https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_Smx5S194Uk90cHM/edit?usp=sharing

УДК 947.084.62 ББК 63.3(2)615 Т34

Научный редактор Валерий Миронов

Художественное оформление Елена Ененко

Тепцов Н.В.

Т 34 В дни великого перелома. История коллективизации, раскулачивания и крестьянской ссылки в России (СССР) в письмах и воспоминаниях: 1929—1933 гг. — М.: Издательский дом «Звонница», 2002. — 416 с, ил.

ISBN 5-88093-068-8

Книга является документально-публицистическим произведением, в котором впервые история «великого перелома» крестьянской России (СССР) в 1930-е годы излагается устами непосредственных участников и очевидцев тех событий, а также их потомков. Центральное место в книге занимают письма, заявления, жалобы крестьян и их детей, сельских учителей, красноармейцев, служащих, пострадавших от необоснованных репрессий. Значительный интерес представляют воспоминания и размышления наших современников о судьбах и путях развития сельского хозяйства, об отношениях собственности на землю, о духовно-нравственном возрождении российского крестьянства.

Издание рассчитано на массового читателя.

УДК 947.084.62 ББК 63.3(2)615

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Россия изначально была страной земледельческой, и с давних времен неразрывная связь российского человека с землей и природой обрела особый смысл, стала уникальным явлением в мировой цивилизации. Крестьянский труд не только давал необходимую для существования людей сельскохозяйственную продукцию. Не в меньшей, а может быть решающей степени он служил основой всего уклада жизни, философии и культуры сельских жителей. Ни в одной стране мира не было такого разнообразия народного творчества, культурно-обрядовых традиций и ритуалов, связанных с земледельческим трудом, как у проживавших на бескрайних российских просторах народов — будь то русские, украинцы, белорусы, мордвины, татары, осетины и т.д. В них нашли отражение взгляды на природу и попытки воздействовать на нее, повседневные думы и заботы крестьянина о хлебе насущном, об урожае, от которого зависело благополучие всей его семьи.

Но не хлебом единым жив человек — гласит старинная мудрость. Многогранная крестьянская жизнь (свадьбы, проводы на войну, возведение жилища, сенокос, жатва, религиозные праздники) непременно сопровождалась глубокими по нравственности и житейскому смыслу обрядами, песнями, хороводами, потешными играми. И все это — окружающая природа, земледельческий труд, вековые традиции, самобытные культура и нравственно-психологический уклад, философское осмысление бытия (свойственное, пожалуй, только нашему крестьянину) — слилось в единое целое, называемое сельским миром.

Как это происходило, покажем на небольшом, но характерном примере из жизни наших предков. Так, весенний цикл обрядов у земледельцев начинался уже в святочные вечера, когда еще бушевали метели и трещали морозы. Но особенно торжественно встречали весну, которая несла свет, тепло, пробуждение всей природы, надежду на добрый урожай. Крестьяне считали, что приход весны можно ускорить, выполнив определенные обрядовые действия. Выпекали из теста фигурки птиц (обычно жаворонков). Девушки и дети взбирались на крыши домов, сараев, на поленницы, на деревья и с высоты закликали весну. В песнях-веснянках просили «закрыть зиму холодную», «отпереть лето теплое».

В Егорьев день (23 апреля — день святого Егория храброго, Егория вешнего; олицетворение начала весны) впервые после зимы выгоняли скот на пастбища, похлестывая животных ветками вербы, которая по народным поверьям обладает магической животворящей силой. Этот праздник был преимущественно мужским. Мужчины обходили поля, закликая Егория уберечь скот от падежа и болезней, от зверья и сглаза. Вот как пели крестьяне Костромской губернии:

Мы вокруг поля ходили Егория окликали, Макария величали. Егорий, ты наш храбрый! Макарий преподобный! Ты спаси нашу скотину В поле и за полем В лесу и за лесом, Под светлым месяцем, Под красным солнышком, От зверя хищного, Медведя лютого.

А день 26 апреля был праздником Степана-ранопаш-ца — начало самой ранней вспашки полей под посев яровых хлебов. Закончив пахоту и сев, крестьяне продолжали трудиться не покладая рук до дозревания полевых и огородных культур. И, наконец, наступал самый долгожданный и радостный день — уборка урожая. Трем этапам жатвы соответствовали три вида песен: зажиночные — в начале

уборки урожая; собственно жнивные — во время полевых работ; дожиночные — пелись по окончании жатвы. В конце уборки хлеба в поле оставляли немного колосьев («бороду») и завивали несжатый пучок, или, пригнув его к земле, закапывали вместе с хлебом и солью. И вот апофеоз крестьянского труда: последний сноп украшали и несли в дом, начинались праздничные торжества.

Этот экскурс в далекое прошлое дает наглядное представление о том, насколько глубоки и прочны связи человека с землей и окружающей его природой, на какую небывалую духовную и нравственную высоту восходят люди земледельческого труда и в чем заключается жизненная сила и неистребимость крестьянства...

Постепенно Россия вставала на промышленные рельсы. Часть крестьян покидала родные места и оседала в городах. Многие из них становились мастеровыми, рабочими, художниками, врачами, торговцами, военными и т.д. Но их крестьянская суть мало в чем менялась. Может быть, в этом и заключается источник загадочности «русской души», определяющий могущество нашей державы? Ведь сколько было трагедий: нашествие полчищ Батыя, Смутное время, гражданская война, раскулачивание, репрессии, фашистская агрессия... Но каждый раз страна вставала из пепла, изгонялись захватчики и предатели, возводились новые города и села, расцветали культура, наука, образование.

И это происходило благодаря тому, что люди от земли, из провинции всегда проявляли энергию, природный ум и жизненную смекалку, необычайное трудолюбие и бескорыстное самопожертвование во имя интересов необъятной России. Михайло Ломоносов, Георгий Жуков, Юрий Гагарин и миллионы других именитых и безвестных выходцев из крестьян принесли нашей Родине мировую славу, творили ее могущество.

Вот почему в наше неопределенное, зыбкое и драматическое, а скорее всего — трагическое время так важно по-новому осмыслить, осознать, призадуматься о сути событий «великого перелома», когда впервые чуждыми нашему народу силами была предпринята попытка «раскрестьянить» великую крестьянскую страну. Судите сами. В 1928 году, накануне «великого перелома», население Советского Союза на 80 процентов состояло из крестьян. Около 20 процентов — рабочие, служащие, торговцы,

духовенство и т.п. Да и они практически все имели крестьянские корни. Имущие люди и аристократы в большинстве своем эмигрировали за границу или погибли в гражданскую войну. По существу, ликвидация крестьянства, если бы она удалась, означала бы уничтожение России как срединного великого государства, которое на протяжении многих столетий являлось непреодолимой преградой для притязаний и устремлений со всех сторон, особенно с Запада.

Не получилось! Большинство организаторов и исполнителей «великого перелома» погибли в ими же созданных застенках. А «колхозный строй» вобрал в себя лучшие традиции и черты общинности и коллективизма российского крестьянства. Никто не может опровергнуть того факта, что без самоотверженного труда колхозников не было бы Победы в Великой Отечественной войне, ядерной бомбы, покорения космоса, лучших в мире образования и науки. Колхозный способ организации производства и жизненного уклада нашего крестьянства в 1970-е и начале 1980-х годов стоял на пороге крупных прогрессивных перемен. И он резко пошел бы в гору, если бы не искусственное и целенаправленное насаждение чуждой нам западной «фермеризации» вслед за массовой деколлекти-визацией (заметим по этому поводу, что речь идет не только о сломе колхозов как формы хозяйствования. Гораздо страшнее другое: делается попытка вытравить у наших крестьян чувство общинности, привычки к коллективному труду и совместному отдыху, внедрить взамен эгоистичный индивидуализм.)

Но вернемся к «великому перелому». В ходе «массовой коллективизации и раскулачивания» были основательно потрясены демографические, социальные и духовные устои нашего народа. Это коснулось практически каждой советской семьи. Последствия «великого перелома», как отзвуки далекой грозы, ощущаются до сих пор. Что тогда случилось и как этого не повторить в будущем? Об этом, казалось бы, говорят многочисленные научные книги, художественные произведения, статьи ученых и специалистов, рассуждения теле- и радиокомментаторов.

Однако сейчас история пишется не только за стенами академических учреждений, архивных хранилищ и библиотек, в телестудиях, на журнальных и газетных страницах. Простые люди становятся летописцами, исследо

вателями, аналитиками. И это чрезвычайно отрадно. Ведь народная память сохранила такую информацию, которая в ряде случаев не могла отложиться в документах. Скажем, о великом голоде 1932 — 1933 годов под страхом строжайшего наказания запрещалось упоминать не только в печати, но и на различных совещаниях, собраниях, съездах, а сельсоветские книги записей актов гражданского состояния, в которых фиксировали умерших от голода, уничтожались органами «охранки» в лице ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление). Немало людей пострадало из-за того, что вели «тихие» разговоры на запретную тему.

Но слишком глубоки и прочны связи исторической памяти с жизнью нескольких поколений людей, чтобы предать забвению «неудобные» события. Кто-то сам был очевидцем и участником коллективизации и раскулачивания, а кто-то запомнил рассказы отцов и дедов. Конечно, все это прошло не только через умы, но и через сердца, оплавилось в горниле чувств. Но от этого подлинная научная ценность таких свидетельств вовсе не снижается. Наоборот, они составляют как бы «атомы», частички исторического полотна, утраченные или сознательно спрятанные в спецхранах и иных тайных хранилищах архивов и библиотек. «Живые голоса», запечатленные в письмах, жалобах, воспоминаниях и тому подобных документах, наполняют животворящим «соком» бесстрастные факты и цифры, сухие строки официальных бумаг.

Вот почему, задумывая книгу, автор взял за основу эти «живые голоса». Простые люди говорят о НЭПе, коллективизации и раскулачивании, о голоде 1932 — 1933 годов, концентрационных лагерях (спецпоселках) для ссыльных крестьян и других малоизвестных или совсем неизвестных событиях и фактах.

В книге приводятся письма или выдержки из них крестьян, учителей и других людей, ввергнутых в водоворот событий «революции сверху» и пытавшихся донести правду до «верхов», найти там заступников и справедливых судей. Как правило, в этих письмах выражались неподдельные мысли и настроения, содержались объективные, реалистические оценки происходившим в стране событиям. При всей непохожести характеров крестьянских корреспондентов, широчайшем диапазоне их мнений и суждений, оценок и точек зрения, различных географических

районов и национальных особенностей, в их письмах сфокусированы типичные события и процессы. Информационно-статистические отделы соответствующих органов, в том числе ОГПУ, составляли из писем аналитические обзоры для последующего доклада в вышестоящие инстанции, благодаря чему они дошли до наших дней.

В книге обстоятельно использованы воспоминания и размышления наших современников. Они как бы связывают «живым мостом» разделенные десятками лет людские судьбы.

Все это в совокупности призвано дать по возможности цельное представление о «великом переломе», изложить историю «революции сверху» на основе информации самих пострадавших крестьян и их потомков.

В книге использованы материалы из личного архива автора, Государственного архива Российской Федерации (фонды ЦИК СССР и ВЦИК), Российского государственного архива экономики (фонд Наркомзема СССР) и архива Отдела истории КПСС бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

Автор выражает искреннюю благодарность известным историкам В.В.Журавлеву и В.А. Козлову, которые оказали ценную помощь при создании этой книги. Кропотливую работу над подготовкой книги провела моя дочь Россия Тепцова.

Издание увидело свет благодаря поддержке Международной общественной организации «Вымпел» и Государственного унитарного предприятия г. Москвы «Московское качество».

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ И РАСКУЛАЧИВАНИЕ -КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

«Андрей достал из папки лист. — Собрание бедноты постановило тебя, гражданин Фрол Дамасков, выселить из дома, конфисковать твое имущество и скот. Так что ты кончай, полуднуй и выгружайся из дому. Зараз мы произведем опись имущества.

— Это почему же такое ? — Кинув ложку, Фрол встал.

— Уничтожаем тебя как кулацкий класс, — пояснил ему Демка Ушаков».

Михаил Шолохов. «Поднятая целина»

«...Что с попом, что с кулаком — Вся беседа:

В брюхо толстое штыком Мироеда!»

Демьян Бедный. «Проводы»

7 ноября 1929 года на страницах газеты «Правда» И.В. Сталин объявил «о коренном переломе» в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию...». Тем самым был окончательно определен курс на слом новой экономической политики и создание колхозной модели аграрного строя.

Тотальное наступление на крестьянство началось с того, что состоявшийся 10—17 ноября 1929 года Пленум ЦК ВКП(б)* обосновал линию на переход к политике «ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллек-

* Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).

коллективизации». Для этих целей 5 декабря того же года была образована комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством наркома земледелия Я.А. Яковлева (наст, фам. Эпштейн). Ей было поручено подготовить проект постановления о темпах коллективизации в различных районах СССР. В состав этой комиссии вошли секретари партийных организаций: Северо-Кавказского края — А.А. Андреев, Средне-Волжского края — М.М. Хатаевич, Нижне-Волжского края — Б.П. Шеболдаев, Казахстана — Ф.И. Голощекин, Центрально-Черноземной области — И.М. Варейкис, Московской области — К.Я. Бауман, от ЦК КП(б) Украины — генеральный секретарь С.В. Косиор. В комиссию были также включены ответственные работники информационного отдела и отдела по работе в деревне ЦК ВКП(б), СНК РСФСР, Госплана СССР, Народного комиссариата земледелия, Колхозцентра, Народного комиссариата торговли, Хлебоцентра и профсоюзов. Для выработки конкретных предложений о проведении сплошной коллективизации комиссия организовала восемь подкомиссий, в том числе и по вопросу о кулачестве. Эта подкомиссия при подготовке своих предложений исходила из необходимости реализации установки на «ликвидацию кулачества как класса».

Уже 14—15 декабря комиссия рассмотрела рекомендации, выработанные подкомиссиями, а 18 декабря обсудила и утвердила подготовленный проект постановления и 22 декабря внесла его в Политбюро ЦК ВКП(б). В проекте постановления говорилось, что с переходом к сплошной коллективизации такая мера борьбы с верхними слоями крестьянства (кулаками), как недопущение их в колхозы и исключение из колхозов, недостаточна, и что якобы сама жизнь поставила вопрос о ликвидации кулачества, об экспроприации всех его средств производства, то есть о раскулачивании.

В качестве практических мер по отношению к «кулаку» комиссия вынесла ряд рекомендаций. Во-первых, проводить в районах сплошной коллективизации на основе постановлений сельских сходов и местных съездов Советов экспроприацию всех средств производства раскулачиваемых крестьянских хозяйств и их передачу в неделимый фонд колхозов. Во-вторых, высылать и выселять по постановлению сельских сходов и сельсоветов тех крестьян, которые будут оказывать активное сопротивление уста

новлению новых порядков. В-третьих, включать в состав колхозов, как рабочую силу и без предоставления на ближайшие годы избирательного права, тех раскулаченных крестьян, которые согласны подчиниться и добросовестно исполнять все обязанности членов колхоза.

25 декабря проект постановления был вынесен на рассмотрение Политбюро ЦК ВКП(б). В связи с замечаниями И.В. Сталина обсуждение было отложено и проект был возвращен в комиссию для переработки. В частности, Сталин сократил сроки коллективизации в ведущих зерновых районах, исключил из проекта положение, устанавливающее степень обобществления крестьянского скота и инвентаря, и т.д. Как потом показали события, эти поправки дали основание для развертывания бесконтрольного и неограниченного произвола в ходе сплошной коллективизации. Спустя два дня, выступая на Всесоюзной конференции аграрников-марксистов с речью «К вопросам аграрной политики в СССР», вождь публично объявил о новом повороте «от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса».

3 января 1930 года переработанный проект был вновь внесен комиссией в Политбюро ЦК ВКП(б). На следующий день Сталин вместе с Яковлевым отредактировали его, и он сразу же был разослан членам Политбюро. 5 января Политбюро утвердило проект постановления ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», и он был опубликован в печати. Тем самым сигнал к проведению сплошной коллективизации и раскулачивания был дан. На местах началось полным ходом осуществление этой политики, И волна бесконтрольного насилия захлестнула многие районы страны.

Лишь 15 января 1930 года для разработки конкретных форм и методов раскулачивания Политбюро образовало комиссию во главе с секретарем ЦК ВКП(б) В.М. Молотовым. Комиссия незамедлительно приступила к выработке проекта соответствующего постановления. К 26 января проект был подготовлен и передан в Политбюро. 30 января ЦК ВКП(б) принял постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», которое в тот же день было доведено до местных партийных организаций. В нем предписывалось в

указанных районах отменить аренду земли, запретить применение наемного труда, конфисковать у «кулаков» средства производства, скот, хозяйственные постройки и т.д. Против крестьянских хозяйств, отнесенных к «кулацким», предусматривалось применять следующие меры:

а) контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и антисоветских мятежей арестовывались, заключались в исправительно-трудовые лагеря. По отношению к ним могла применяться высшая мера наказания;

б) крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступавшие против коллективизации, подлежали выселению из районов сплошной коллективизации в северные и отдаленные районы страны;

в) остальная часть кулаков расселялась в пределах района на новых, специально отводимых для них за пределами колхозных массивов, землях.

Было дано также указание, что количество ликвидируемых по каждой категории крестьянских хозяйств «должно строго дифференцироваться по районам в зависимости от фактического числа кулацких хозяйств» и не должно превышать в среднем 3 — 5 процентов всех крестьянских хозяйств. По примерным подсчетам комиссии, крестьянских хозяйств первой категории в зерновых районах имелось 60 тысяч, а второй категории — 150 тысяч. Одним росчерком пера была определена квота на 210 тысяч «государственных преступников».

Под эту разнарядку, спущенную сверху, стали подгоняться живые люди, неважно, виноваты они или нет, лишь бы сошлась бухгалтерия. Из-за опасения, что волнения крестьян в связи с раскулачиванием могут перекинуться на армию и промышленные центры, было запрещено раскулачивать семьи красноармейцев и командного состава РККА, а также крестьян, члены семей которых длительное время работали на фабриках и заводах.

В законодательном порядке переход к политике «ликвидации кулачества как класса» был оформлен постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 года «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». В развитие этого постановления 3 февраля СНК СССР принял протокольное постановление, обязывавшее СНК РСФСР совместно с ОГПУ в двухнедельный срок разработать и

представить на утверждение проект постановления о расселении высылаемых в отдаленные местности РСФСР крестьянских семей и об использовании их на работе. Одновременно Наркомзему СССР и Колхозцентру было поручено в трехдневный срок разработать директивы, вытекавшие из постановления СНК и ЦИК СССР от 1 февраля, и инструкцию о ликвидации кулачества, передав ее текст на места по телеграфу.

Эта инструкция была разработана и от имени ЦИК и СНК СССР 4 февраля разослана на места. Инструкцией предусматривалось, что «конфискация имущества у кулаков производится особо уполномоченными районных исполнительных комитетов с обязательным участием сельских советов, представителей колхозов, батрацко-бедняц-ких групп и батрачкомов». Указывалось также, что «при конфискации у кулаков имущества им должны быть оставлены лишь самые необходимые предметы домашнего обихода, некоторые простейшие средства производства в соответствии с характером их работы на новом месте и необходимый на первое время минимум продовольственных запасов». 20 февраля ЦК ВКП(б) принял также постановление «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах».

Однако все эти документы пришли на места, когда раскулачивание уже приняло такие размеры и формы, что направить этот процесс в рамки, ограниченные постановлениями, оказалось практически невозможным. Процент раскулаченных крестьянских хозяйств значительно превысил норму, установленную документами. Помимо районов сплошной коллективизации, раскулачивание охватило все области, края и республики. В январе и особенно в феврале раскулачиванию подверглись не только верхние (зажиточные) крестьянские хозяйства, но также хозяйства середняков и даже бедняков. В ряде районов Нижегородского края число раскулаченных достигло 37 процентов всех крестьянских хозяйств, в Центрально-Черноземной области — 15 процентов. В Хоперском округе Нижне-Волжского края раскулачили 10 процентов крестьянских хозяйств. Кулацкими на 100 процентов объявлялись некоторые села и деревни.

Для проведения операций по раскулачиванию в краях, округах, районах и селах создавались специальные комиссии, которые были обязаны устанавливать катего

рии «кулацких» хозяйств, составлять списки крестьян, подлежащих раскулачиванию, проводить учет и передачу имущества и средств производства раскулаченных колхозам и финансовым органам.

Однако на практике раскулачивание было проведено в несудебном порядке, в полном противоречии с действующей Конституцией. В районах создавались «тройки» (в составе первого секретаря райкома партии, председателя райисполкома и начальника местного органа ОПТУ), которые подменяли функции судебных органов. На местах, непосредственно в селах, деревнях, хуторах и т.д., раскулачивание, как правило, проводили уполномоченные, возглавлявшие актив бедноты. Крестьяне подвергались репрессиям не на основе законодательных актов, судебных решений, а по списку, составленному уполномоченным или спущенному из района.

В стране создалась взрывоопасная политическая ситуация. Повсюду вспыхивали массовые волнения, переходившие нередко в вооруженные выступления. С целью разрядки напряженности 2 марта в газете «Правда» была опубликована статья И.В. Сталина «Головокружение от успехов», а 14 марта ЦК ВКП(б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». В нем говорилось: «Поступившие в феврале месяце в Центральный Комитет сведения о массовых выступлениях крестьян в ЦЧО, на Украине, в Казахстане, Сибири, Московской области вскрыли положение, которое нельзя назвать иначе, как угрожающим. Если бы не были тогда немедленно приняты меры против искривлений партлинии, мы имели бы теперь широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших «низовых» работников была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и внешнее положение».

Раскулачивание временно было приостановлено. Однако с февраля — марта 1931 года началась новая волна раскулачивания. Для руководства и контроля за осуществлением мероприятий по ликвидации «кулачества как класса» 11 марта ЦК ВКП(б) образовал специальную комиссию во главе с заместителем председателя СНК СССР А.А. Андреевым. Комиссия рассматривала вопросы, связанные с определением численности выселяемых кресть

янских семей, удовлетворением заявок хозяйственных организаций на рабочую силу и т д.

С весны 1932 до осени 1933 года прошла еще одна волна раскулачивания. В этот период раскулачивание проводилось в основном под руководством политотделов совхозов и МТС. На январском (1933 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) была дана установка: «Вся массово-политическая, организационно-партийная и воспитательная работа политических отделов МТС и совхозов должна быть направлена к тому, чтобы окончательно парализовать влияние классового врага в колхозе и совхозе и добиться преодоления мелкобуржуазных пережитков и собственнических тенденций вчерашнего единоличника-собственника, сегодняшнего колхозника».

2 июля 1934 года на совещании по коллективизации Сталин конкретизировал задачи и методы ликвидации оставшихся вне колхозной системы индивидуальных крестьянских хозяйств. Он призвал руководящих партийных и колхозных работников «начинать наступать на единоличника». Основным методом «разъединоличивания» вождь назвал экономический и административный нажим. Для этого он предложил использовать повышенные налоговые ставки, запрещение аренды и т.п. «Их надо, —- инструктировал Сталин, — в порядке экономических и финансовых мероприятий воспитать, перевоспитать и дать понять, они это поймут, что им выгоднее в колхозе, чем в индивидуалах находиться; выгоднее индивидуальное хозяйство бросить и пойти в колхоз».

В последующие годы наступление на единоличника было тесно увязано с ликвидацией «остатков кулачества». При этом следует отметить, что репрессии против крестьян не исчезли с завершением сплошной коллективизации. Они продолжались в 1937 году в ходе выявления «кулацких банд», в 1939 — в процессе ликвидации хуторов, а затем после войны на территории прибалтийских республик и западных областей Украины и Белоруссии.

Раскулачивание проводилось в неразрывной связке с ускоренным созданием коллективных хозяйств (колхозов). Выполняя решения ноябрьского (1929 г.) Пленума ЦК ВКП(б), комиссия А.Я. Яковлева уделила основное внимание темпам коллективизации. Выработанный ею проект постановления предлагал решить задачу коллективизации «огромного большинства крестьянских хозяйств» на

протяжении первой пятилетки: в основных зерновых районах за 2 — 3 года, в потребляющей полосе — за 3 — 4 года. Завершение коллективизации в экономически отсталых национальных республиках отодвигалось на вторую пятилетку. Комиссия рекомендовала считать основной формой колхозного строительства сельскохозяйственную артель, в которой «коллективизированы основные средства производства (земля, инвентарь, рабочий, а также товарный продуктивный скот), при одновременном сохранении в данных условиях частной собственности крестьянина на мелкий инвентарь, мелкий скот, молочные коровы и т.д., где они обслуживают потребительские нужды крестьянской семьи». Намечались конкретные принципы и порядок образования неделимых фондов и оборотных средств в колхозах и т.п.

Зерновые районы были разграничены на две зоны по срокам завершения коллективизации. Северный Кавказ, Нижняя и Средняя Волга должны были в основном завершить коллективизацию «осенью 1930 года или во всяком случае весной 1931 года», а остальные зерновые районы — «осенью 1931 года или во всяком случае весной 1932 года».

Однако под сильнейшим нажимом сверху не только в передовых зерновых районах, но и в Черноземном центре, в Московской области и даже в республиках Востока выносились решения завершить коллективизацию в течение весенней посевной кампании 1930 года.

В январе — феврале создание колхозов достигло наибольшего размаха. Процент коллективизации рос стремительными темпами. К началу января 1930 года в колхозах числилось уже свыше 20 процентов крестьянских хозяйств, а в марте — 50.

Крестьяне упорно сопротивлялись насильственной коллективизации. Однако генеральная установка на сплошную коллективизацию оставалась незыблемой. XVI съезд ВКП(б), состоявшийся в июне — июле 1930 года, констатировал, что «истекшие со времени XV съезда партии 2 1/2 года были периодом величайшего перелома в развитии сельского хозяйства СССР». Съезд подчеркнул далее: «Кулак еще не добит и будет оказывать бешеное сопротивление победоносному продвижению коллективизации. Ликвидация кулачества как класса потребует длительной упорной борьбы с кулаком, систематической работы над

прор°прнием коллективизации и должна развертываться о полном соответствии с осуществлением сплошной коллективизации и как ее неразрывная часть».

С осени 1930 года началась новая волна создания колхозов. Только за последние три месяца этого года в колхозы было объединено более миллиона крестьянских хозяйств. К середине 1932 года намеченные планы сплошной коллективизации практически были завершены. Число колхозов перевалило за две сотни тысяч, охватив более 60 процентов крестьянских хозяйств. К середине 1934 года было коллективизировано уже 71,4 процента крестьянских хозяйств. В 1940 году удельный вес единоличных хозяйств в посевных площадях сократился до 1 процента, в колхозах было объединено 96,9 процента крестьянских дворов. Итак, установка Сталина — «нажать вовсю на развитие крупных хозяйств в деревне типа колхозов и совхозов, стараясь превратить их в хлебные фабрики для страны...» была реализована.

Можно с полным основанием утверждать, что под лозунгом сплошной коллективизации проводилась как раз антиколхозная политика. Были упразднены возникшие сначала Колхозцентр СССР и колхозсоюзы на местах. Как в центре, так и на местах все управление колхозами перешло к государственным органам. В этих целях был образован объединенный Народный комиссариат земледелия Союза ССР. На него, в частности, возлагалось общее, а в ряде случаев и «оперативное руководство посевными и уборочными кампаниями». Аппарат и функции Нарком-зема в течение 30-х годов не раз усложнялись и расширялись. Свернул свою деятельность Всесоюзный совет колхозов, отменялись конференции колхозников.

«Железные» методы администрирования, принуждения и командования пришли на смену экономическим. Производственные планы колхозов заменили разверсткой государственных заданий, диктуемых из Центра. Организация производства в колхозах «от» и «до» была строго регламентирована и централизована. Особое внимание уделялось формированию структуры контрольных органов. Функции районного земельного отдела сводились к составлению и доведению до колхозов многочисленных директив. Созданному аппарату районных уполномоченных Наркомата заготовок поручили устанавливать урожайность и планы заготовок сельхозпродукции. Финансовую дея

тельностъ колхозов контролировали соответствующие органы райисполкома и Госбанка. МТС осуществляла контроль за взаиморасчетами натурального и финансового характера. Кроме того, контроль над деятельностью колхозов вели райпланы, отделы народнохозяйственного учета, учреждения госстраха и санинспекции. По каждому виду продукции были созданы управляющие и контролирующие организации: заготзерно, заготскот, заготяйцо, заготплодоовощ, заготпенькоконопля и т.д. И над всем этим сложным и громоздким сооружением командно-административной системы стоял аппарат партийных органов, а также судебно-репрессивные учреждения.

XVII съезд ВКП(б) утвердил новую структуру партийного аппарата. Вместо функциональных отделов были созданы производственно-отраслевые: промышленный, сельскохозяйственный, транспортный и другие, в которых сосредоточивалась вся деятельность по данной отрасли. Перед ними колхоз должен был строго в установленное время отчитаться. Отчеты были самые разнообразные: квартальные, декадные, пятидневные. Посыпали их в сельсовет, МТС, район, область. Отчитывались о подготовке к весенней посевной кампании, о взмете зяби и прополке, темпах сеноуборки и силосования, о ходе случной кампании и т.д.

Отнюдь не экономические, а командно-принудительные отношения складывались и вокруг производимого колхозниками продукта. Собственно, в основном ради этого и создавалась колхозная система. В начале 1933 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановили «отменить существующую договорную (контрактационную) систему заготовок зерновых культур и установить для колхозов и единоличных хозяйств имеющие силу налога твердые обязательства по сдаче зерна государству по установленным ценам». Обязательные поставки распространялись на мясо, молоко, шерсть, картофель, другую продукцию. Не выполнившие задания колхозы подвергались денежному штрафу в размере рыночной стоимости недовыполненной части обязательств, и сверх того к этим колхозам предъявлялось требование о досрочном выполнении всего годового обязательства, подлежащего взысканию в бесспорном порядке.

Только после выполнения годовых обязательств по поставке зерна государству, сдачи зерна в порядке натуроплаты работы МТС и возврата ссуд колхозам разреша

лось приступать к засыпке семенных и фуражных фондов. Создание других фондов, например, для оказания помощи инвалидам, семьям красноармейцев, на содержание детских яслей, запрещалось. И лишь после всего этого остатки продукции разрешалось распределять между колхозниками по трудодням. Понятно, что при таких раскладках на трудодни, как обычно, мало чего, а зачастую и вовсе ничего не оставалось.

Превращение колхозов в специфический механизм для присвоения государством результатов труда крестьян шло и по другим направлениям. Принимались меры к тому, чтобы лишить колхозы средств производства, оставив их лишь своеобразными источниками живого труда, рабсилы. Например, были огосударствлены действовавшие, а также строившиеся машинно-тракторные станции (МТС). А ведь первоначально они создавались как акционерные предприятия на паях государства, колхозов и сбыто-снабженчес-кой кооперации, с привлечением средств сельского населения. Из колхозов были изъяты имевшиеся у них тракторы и все сложные сельхозмашины. Фактически колхозы были лишены возможности покупать машины, создавать собственную материально-техническую базу. Так от колхозов отчуждались средства производства и произведенный в них продукт. Они превращались в безграничный источник ресурсов, которым владел и распоряжался только верхний эшелон партийно-государственной власти.

О ЧЕМ ПИСАЛИ ЛЮДИ ТОГО ВРЕМЕНИ «Это был год великого погрома»

Пишут, что 1929 год с подачи Сталина вошел в нашу летопись как год великого перелома. На мой взгляд, это был год великого погрома. Вернее, не год, а годы — с 1929 по 1933 включительно.

Наше село в то время было крупное — 600 дворов. В 1929 году к осени приезжают к нам представители Советской власти из района (это Н. Ломовский район Пензенской обл.) по проведению коллективизации — Дронов, Куприн и Батраков. Дронов — председатель из рабочих или служащих, в сельском хозяйстве ничего не смыслил. Куприн — районный представитель из Н.Ломова, в райкоме

кем-то был. В то время мужики говорили, что в районном центре все мужское население с портфелями ходит. Батраков, тот из сельских нищих, каким-то образом угодил в районные уполномоченные.

Вот эти «три богатыря» начали строить наше «коллективное счастье». Куприн занял пост председателя сельского Совета. Дронов, тот по партийной линии. Батраков стал головой будущего колхоза «Красная звезда». Начали с того, что сколотили сельский коллектив из тех мужиков, у которых как говорят «кругом шестнадцать» — зимой самогонку пьют и в карты играют, а летом свои земельные участки отдают в аренду на сезон тем мужикам, которые вели умно свое хозяйство, а сами эти бродяги ходили все лето маркитанничали (т.е. на одном базаре покупали скот, резали на мясо и везли в город, где мясо дороже, а сбой шел на пропитанье семье), занимались конокрадством, воровством. Комсомольцы сколачивались тоже по такому же принципу.

Кадры созданы, надо действовать. Чтобы создать для будущего колхоза материальную базу, надо что-то иметь. Составили список более или менее хорошо содержащих свое хозяйство крестьян. У кого были мельницы-ветрянки, у кого крупорушка, у кого изба кирпичная, у кого большой скотный двор. И началось раскулачивание. Вызвали из района милицию с пистолетами и с ружьями. Ночью вместе с активистами милиция залетает в избу, хозяина забирают до утра в амбар, семью на улицу в чем мать родила. Забирали все, что находили, оставляли только стены. А семьи тогда были большие, у каждого по 6 — 10 детей. Можете представить, какой вой средь ночи поднимался по селу.

Некоторые хозяева пытались сопротивляться, так их избивали до полусмерти, а некоторые со временем умирали. Многие мужики начали прятаться. Началась охота за людьми. Обыскивали чердаки, бани, стога протыкали железными прутьями. Каждый день и ночь то там, то тут — выстрелы. Милиция прежде, чем лезть проверять чердак, делала несколько выстрелов, потом лезли. Видимо, самим неохота было умирать. Я спрашивал у бабушки: «Бабушка, это война?» — «Нет, сынок, это антихристы какой-то колхоз делают». Бабушка была очень божественная и умная, все, что творилось в селе, знала и дома нам рассказывала. Мужиков, которых удавалось арестовать,

отправляли под конвоем в Н. Ломов, там сколачивали команды и отправляли, куда никто не знал. Многие тайно бросали свои дома и с семьями исчезали куда глаза глядят. Мой дедушка держал племенного жеребца-тяжеловоза, водили к нему кобыл покрывать за пуд овса. Когда не было уже кого раскулачивать, активисты начали выискивать способ выпивать и мясцом закусывать. Приходит к деду один из сельсовета с запиской: «Сегодня, если не представишь ведро (роскоши не оказалось, естественно, незамедлительно забрали все имущество, самогон и барашка), будешь раскулачен!» Через четыре года он умер где-то в Иссык-Куле, добывал слюду в горах.

На 1930 год в селе оказалось около 150 брошенных изб. Вот на этой базе началась запись в колхоз. Пока завершили коллективизацию, до конца года еще семей 100 исчезло из села, побросав хозяйство. Моя мать записалась в колхоз почти первой, потому что нас было трое детей, а отец в 29 году уехал по вербовке в Курган, откуда посылал нам сухари.

В первый год колхозников заставляли сеять каждого на своих землях, а осенью весь урожай свозить побригад-но в одно место. Бригад было семь, бригадиров ставили из этих бродяг, которые назывались активистами. Потому что умные деловые мужики или разъехались или были высланы. Весь урожай, который удалось собрать, куда попало растранжирили или сдали в заготовку, а на следующий год сеять оказалось нечем. Ездили за тридевять земель за семенами — это уже государство давало ссуду. Половина полей осталась незасеянной, заросла лебедой, на «палочки»* хлеба никто не получил. Надежда была на огороды, люди запасались лебедой, даже на базаре продавали. На одном из собраний Дронов сказал, что, мол, государство, сколько могло, помогло семенами, больше брать негде, а нам еще надо посеять гектаров 50 хотя бы пшена (проса. — Авт.). А один шутник предложил: может, сразу молочную кашу сеять — ни заботы, ни дров не надо. Дронову потом растолковали, что пшено делают из проса. Так пришел 1933 год. Зиму провели кое-как, на лебеде и на картошке, ели и лузгу от проса. Весной окончательно пришел голод, люди ходили опухшие, кожа лопалась, из этих ран текла вместо крови зеленая жидкость. Из нашего

* Трудодни.

села в том году ушло из жизни 800 человек, Хоронить людей было некому. По наряду копали большую яму на кладбище и на лошадях возили мертвецов в эту яму. Собаки потом таскали по селу то руки, то ноги, то голову, а то и ребенка маленького, из этой ямы.

В тот же год, когда пошла массовая гибель людей, наши горе- руководители внезапно исчезли. Все трое как в воду канули. После люди про них сочинили стишок: «Дронов, Куприн, Батраков сделали собрание, полсела людей сгубили, на этом «до свидания». Из 600 дворов после коллективизации и 1933 года осталось в селе 200 дворов, где остались жить люди. И вот наш колхоз «Красная звезда» до конца своего существования так и не стал на ноги, пока при Брежневе его не передали со всеми потрохами в соседний совхоз «Восток».

1989 г. ИД.Тувышев

с. Солнечное, Крымская область

«Каждого крестьянина заставляют записываться в колхоз силком»

Вот сейчас происходит сплошная коллективизация и все как-то насильно! Вот у нас арестовал с/совет одного крестьянина за то, что он сказал женщине, записавшейся в колхоз: «Относила ключ и за поясом теперь не будешь носить». Сельсовет его арестовал и направил в ОГПУ, но этот крестьянин, его фамилия Кошич, записался сразу же в колхоз и его там же разом освободили из под ареста. Разве это не нажим? Почему же человека не отправить, если он заслужил. И вот когда проводился первый пленум сельсовета по коллективизации, по окончании пленума стали писать в коллектив, то к двери поставили даже сельского исполнителя, чтобы не уходил народ. Вот у нас говорят организаторы, что не записавшиеся в колхоз земли получают в 2 раза меньше и получат только пеньки, кочки, болота, гальки. И когда разделят эту землю единоличникам, то будто бы колхоз опять же ее отберет. Земли единоличникам дадут столько, чтобы они лишь с голоду не пропали. Это куда же, товарищи, лезет, нечто единоличник-крестьянин на своей родине окажется проклят? Разве он был не человек! Другие организаторы говорят,

что земля будет подчиняться колхозу. Вот сейчас озимые колхозы хотят отобрать. А ведь крестьянин своими же силами сеял эти озимые и он же стал нехозяин. И отсюда видно, что каждого крестьянина заставляют записываться в колхоз силком.

1929 г. Каменский М.И. Уральская обл., Пермский окр. Калининский р-н, дер. Чуваки

«Насилием строить то, него народ не желает...»

Прочитал книжку № 6 крестьянам о решении 15-го съезда Всесоюзной Коммунистической партии Б.А. Подгорного, где вывод о том, как мы будем развивать сельское хозяйство в ближайшие 5 лет. Тут говорится т. Сталиным и т. Молотовым, чтобы в переходе мелкого хозяйства к крупному никакого принуждения в отношении среднего крестьянства не было. Это заявил т. Молотов, целиком правильно и для настоящего момента. «Тот, кто будет в отношении среднего крестьянства применять принуждение для его перехода к крупному хозяйству, тот враг рабочих и крестьян, тот разрушитель союза рабочих и крестьян».

Как же так, что нас теперь насильно и с разными угрозами и даже с ненавистью влекут в коллектив: хочешь, не хочешь, — иди, и не показывают нам хорошего коллективного образцового хозяйства, чем мы могли бы сами заинтересоваться и полететь, как пчелы на хороший цвет.

Народ не верит красивым словам на бумаге, а покажи на деле. Мы веками вели индивидуальное сельское хозяйство, а теперь так скоро перейти на коллективное боимся, боимся разориться. Кроме того, у нас еще дикие характеры, мы при коллективном хозяйстве не помиримся, мы загрызем друг друга и все одно ничего хорошего не получится. Всякое принуждение и насилие над народом мы считаем подрыв советской власти и контрреволюция.

Великий благодетель Роберт Оуэн для бедных и рабочих Англии добровольно строил социализм и коммуну, новую гармонию и то ничего не мог сделать. Коммуна, новая гармония развалилась. А насилием строить то, чего народ не желает — ничего хорошего не получится. Все те красивые писатели, что пишут красивые статьи в

газеты о коллективизации, сами себя обманывают и тех, кто им верит.

1929 г. Клягин Ф.А.

УССР, Зиновьевский окр., Новгородский р-н, Больше-Чечелеевский с/с

«Беднота... такими действиями недовольна»

В селе Сошниково сельсовет за отказ войти в колхоз вторично подвел под индивидуальное обложение (несмотря на возвращение материалов риком*) маломощную бе-реднячку, жену бывшего красноармейца Анигинову.

В селе Б. Угренево, по заявлению гр. Тюменцовой Прасковьи, являющейся матерью красноармейца, сельсовет всячески притесняет; поздно ночью стучат в окна и кричат: «Иди в коммуну» и т.д.

В селе Карпове, Куяганского р-на, у гр. Большакова непосредственно коммуной изъято имущество с той целью, чтобы он вступил в колхоз.

Сростинский с/с** изъял все имущество: скот, хлеб в количестве 100 пуд. и сел.-хоз. инвентарь у семьи красноармейца Попова и передал все это в коммуну, между тем как семья в коммуну не вошла (ведется расследование).

В селе Алтайском местная коммуна административным путем отобрала старообрядческую церковь. Кроме того, производит выдачу кулакам продуктового хлеба, а беднякам отказывает (расследование ведется).

В селе Паутове сельсовет изъял у гр. Подляковой единственную корову, между тем как она в коммуну не записалась (сельсовету предложено возвратить).

В селе Тоурак, Куяганского р-на при раскулачивании милиционер Ярмин взял у кулака и присвоил себе доху и чайник, член с/с Башлыков взял у кулака две подушки, заведующий школой снял с ученика пимы за то, что его отец-бедняк, отказался вступить в коммуну (Ярмин приговорен к полутора годам лишения свободы, Башлыков —

* РИК — районный исполнительный комитет. ** Сельский совет.

на десять месяцев принудительных работ, а завшколой к общественному порицанию).

В селе Излап 1-й, Солтонского р-на местная партячейка и с/с довыявление и выявление кулаков проводили, как правило, без участия бедноты. Беднота заявила, что «нас местные работники к этой работе не привлекали и не спрашивали». В результате имеется ряд извращений классовой линии. Работу проводили таким порядком: сперва раскулачат, потом лишают голоса. Например, лишили голоса и раскулачили австрийца (иностранного подданного) за то, что он женат на бывшей кулачке и что ходит чисто и живет в хорошей обстановке. Несмотря на то, что райком своевременно этот факт предлагал исправить, однако этого не сделано и лишь при втором нажиме ошибка была исправлена. Или приведем такой случай. В этом же селе был лишен избирательного голоса гр. Черепанов за то, что у него имеется весьма красивый домик. Этот крестьянин, говорят, годы жил впроголодь и все строил и улучшал вид своего дома, никаких эксплуататорских признаков не имел.

Уполномоченный ОК* выслушал заявление бедноты, вопрос о раскулачивании двух вышеуказанных лиц поставил на обсуждение бедняцких собраний, где они были тщательно проверены и беднотой из кулацкой группы отведены. Беднота осталась довольна этим решением. Секретарь местной партячейки занимался мародерством, присвоил себе охотничье ружье. Хвастунов (секретарь партячейки) систематически пьянствовал и потворствовал местным кулакам. В Излапской ячейке при наличии разложившегося секретаря и отдельных членов ячейки в ячейке был полнейший зажим самокритики. Когда актив бедноты пробовал выступать с критикой, коммунисты пришивали ему ярлык «кулацкого подпевалы», чем загоняли критику в подполье.

О всех этих действиях уполномоченный ОК т. Печении узнал от бедноты на бедняцком собрании; в ячейке был выявлен правый уклон на практике, как факт; в коммуну был принят Стариков, типичный кулак, испокон веков державший батраков, злостный расхититель имущества и скота. В эту же коммуну был принят поп Колле-гов вместе с домочадцами его.

* Окружной комитет ВКП(б).

При обсуждении вопроса на бюро райкома 2 члена бюро и зав. райЗО* пустили слезу о Хвастунове, о котором стоял вопрос об исключении из партии. Решение бюро райкома в основном свелось — излапскую ячейку распустить, Хвастунова из партии исключить и некоторым даны строгие выговоры.

В селе Алтайском в оргбюро председателем является Макарьев Наум, бывший подпрапорщик и георгиевский кавалер царской армии. До фунта выгребает хлеб, ночью угоняет людей за сеном, приказывает подавать себе лошадей и т.д. Колхозники держимордой недовольны и ведут разговоры между собой такого порядка: «Не хватает у нашего Макарьева только денщика, а все остальное он имеет».

Секретарь партячейки с. Б. Угренево Проскурина во время проведения общего собрания, если кто-либо из крестьян начинает говорить, не взявши слова у председателя собрания, приказывает предсельсовета записать его фамилию, а потом мы с ним поговорим, а пока собрание проходит, Проскурина записывает человек 10— 15, а позднее читает фамилии и говорит, что «вы хотите сорвать собрание, я вам покажу, как разводить контрреволюцию»!

Беднота, конечно, такими действиями недовольна и на собрания ходить не стала, а когда один из уполномоченных округа сделал замечание Проскуриной и обещал об этом поставить в известность райком, Проскурина ему ответила: «Ты демократии не разводи» и с этим ушла. В селе Воеводском уполномоченный Бабиков на вопрос во время общего собрания: «Куда государство девает хлеб, который берет у крестьян», отвечает: «Отправили несколько миллионов заграницу» и больше никаких разъяснений не дал и того, кто остается недоволен его разъяснением, он называет бузотером.

В селе Н. Мемровка, Бийского р-на уполномоченный т. Шилов на собрании заявил так: «Кто не хочет идти в колхоз, тот против советской власти».

В селе Саивново, Бийского р-на, председатель с/с Запольский, кандидат ВКП(б) и секретарь кандидатской группы Максимов недооценивают работы с беднотой. На предложение уполномоченного райкома о созыве собра

* Районный земельный отдел.

ний и организации групп бедноты при колхозе говорят: «Совещание с беднотой — это только время проводить, надо идти в массы». В результате работа по коллективизации, по сбору семенных фондов проходит из рук вон плохо. В селе Еремино, Яминского р-на, у гр. Кудрявцева сельсовет сломал окно в помещении, взял два с половиной пуда мяса, 18 пуд. пшеницы и 3 пуд. проса. Участники обыска — член коммуны Хабаров и учитель Кикин.

1930 г. Маточкин И.М. Сибкрай, г. Бийск ОК ВКП(б)

«Для крестьянина ставят такие условия, живя в которых ты все-таки вынужден пойти в коммуну»

Пару слов в отношении коллективизации. В центре, вероятно думают, что крестьянство добровольно организуется в колхозы и коммуны, а на самом деле получается совсем обратное. Для крестьянина ставят такие условия, живя в которых ты все-таки вынужден пойти в коммуну. Если не пойдешь, то найдут маломальскую причину и выведут тебя из дому. Крестьянство и едет куда-то на произвол судьбы, каждый боится того, что его разорят. Если крестьянин во время проведения кампании выступит и скажет, что это нужно бы проводить не так, то на него смотрят, как на противника власти, в результате его лишают избирательных прав, подводят под индивидуальное обложение с.х. налогом и хлебом; многие крестьяне с десятины сдали хлеба по 100 — 120 пудов и сами остались без хлеба, потому что сдали все, что намолотили и еще приходилось покупать. Я здесь не говорю про те кулацкие хозяйства, которые чужды советской власти, но надо обратить серьезное внимание на середняков и бедноту. Мое социальное положение — середняк, двое братьев участвовали в гражданской войне на стороне красных, отец был уведен белыми, т.е. арестован и не возвратился домой, а я сам служил в Красной армии 2 года, отпускник 28 г.

1929 г. Цветухин К.Н. Литчинский р-н, с. Фоминское

«Если вы будете ходить в церковь, вам не будут давать нигде ни соли, ни керосина...»

Вы пишите, что крестьяне добровольно отказываются от церкви и идут в колхоз. Нет, это неправда, это под наседательством и угрозами. Говорят, если вы будете ходить в церковь, вам не будут давать нигде ни соли, ни керосина и никакого продукта и все ставят угрозы, повышают голоса и налагают в двойном размере продналог. Поэтому, хоть и нежелательно отречься от православной религии, но ввиду необходимости приходится отказываться не по своему желанию, а под угрозами и насилием. Не хочется умирать голодной смертью. Они задевают кольцо в губы как медведю и правят крестьянами, как в былое время крепостной зависимости, чтобы земледелец был под властью и не имел фунта хлеба и кружку воды. Ничто иное это — пришло гонение на крестьян.

1929 г. (Анонимное письмо) г. Тула

«Все крестьяне один перед другим уменьшают свое хозяйство»

Сейчас все крестьяне один перед другим уменьшают свое хозяйство, не говоря уже о кулаках. У кого было 2 лошади или 2 коровы, то делят пополам: одну продает. Спрашиваешь— почему ты продаешь? Отвечает: сегодня мой сосед индивидуалист, а завтра меня проведут и таким образом сельское хозяйство быстро уничтожается, а вместе с тем может падать промышленность. В коллектив крестьяне добровольно не пойдут, а насильно вовлечь — толку мало.

У нас в Закавказье крестьяне против коллективизации, хотя у нас и есть в соседних селах несколько коллективов, но крестьяне нагляделись на их работу: единоличники давно работу закончили, а они все возятся. И много пропало под дождем, как говорится: в большом полку нет толку. Вы своим наступлением на крестьянина и вовлечением его в колхоз только обостряете борьбу. Куда бы ни поехал, ни пошел — всюду слышишь недовольство. У нас в горах Закавказья образовалось немало бандитов из-за вашего наступления.

Поддерживаете бедноту 12 лет и она до сего дня свое хозяйство не подняла. Они привыкли: им хорошо, налогу не берут. Они говорят, для чего нам расширять хозяйство, чтобы платить налог, нам и так хорошо живется. Вы только разводите лодырей и лентяев. Сейчас крестьяне соберутся группами и только и говорят об уничтожении хозяйства.

Для чего нам работать нынче, завтра уничтожат наше хозяйство.

1929 г. Семенов В.

Армения, г. Эривань, Ново-Баязетский окр., с. Красное

«Принцип добровольности в колхозном движении не соблюдался»

Ламенский район по части перегибов и искривлений партийной линии имеет довольно солидный опыт. Прежде всего, принцип добровольности в колхозном движении не соблюдался. Вопреки директивам партии и окружных организаций было проведено принудительное обобществление не только жилых построек, но и продовольствия, дров, членских кооперативных книжек и пр. Массовая работа по укреплению колхозного движения и тщательная подготовка к переводу его к более сложным формам заменялись бюрократическим подходом без всякого учета условий и обстановки. Так, районные организации задались целью к 18 марта организовать районную коммуну.

Со стороны уполномоченных районных организаций установлены факты безобразно преступного обращения с населением, в виде арестов, издевательств, побоев. Уполномоченный Русин завязывал крестьянам глаза, связывал руки, заставлял выпить ведро воды и пр. Райисполком и райком партии встали на путь голого администрирования и не только не вели борьбы с перегибами, а наоборот, возвели эти перегибы и извращения в систему. Райисполкомом, например, была дана директива при обобществлении семматериала* производить обыски, которые поскольку они были декретированы, на

* Семенной материал, то есть зерно для посева.

шли широкое применение. В одном из сельсоветов района уполномоченный, выполняя эту директиву, организовал несколько бригад и в 2 часа ночи оцепил деревню с трех сторон. В результате найдено семенного материала 20 пудов.

В д. Вобчиках у всех хозяйств не только были произведены обыски, но и весь хлеб перевешен на ручных пудовых весах. В д. Медвежке при поисках хлеба и семенного материала искали не только в амбарах или еще где-либо, но даже и в сундуках и в горшках, чугунах и т.д., причем эти обыски производились ежедневно. Отсутствие массовой работы, подмена ее административным нажимом сказались на обобществлении семенного материала, план которого 15/Ш — выполнен только на 58 проц., в то время как недородные районы, вроде Сорокинского, план засыпки семян выполнили полностью.

Бюро Ишимского окружкома, обсудив вопрос обо всех этих безобразиях, постановил секретаря райкома партии, председателя рика и пред. райколхозсоюза* с работы снять, передав дело в контр, комиссию для привлечения их к партийной ответственности.

Кроме этого, предложено окрпрокурору расследовать все факты о перегибах, организовав совместно с окрсу-дом показательные процессы с выездами на места, привлекая виновных к строжайшей ответственности.

Некоторые уполномоченные вместо развертывания общественно-массовой работы с беднотой и широкими массами колхозников, прибегали к методам администрирования, запугивания и пр. Наиболее яркими извращениями партийной линии являются: в Кармацком сельсовете уполномоченный рика Черепанов совместно с сельсоветом обобществил весь семенной и продовольственный хлеб, не говоря уже о крупном, мелком скоте и птице не только у колхозников, но и у крестьян, не состоящих членами колхоза. Когда же последние пришли просить хлеба, им ответили: «Вы не колхозники, и хлеба вам нет». «Но ведь вы забрали у нас весь хлеб», — пытаются возразить крестьяне. Но Черепанов неумолим: «Что же, что хлеб забрали? Вступайте в колхоз, будете получать продовольствие наравне со всеми».

* Объединение колхозов на уровне района. Существовали также окружные, областные и республиканские объединения.

В Михайловском и Малышенском сельсоветах уполномоченные Сорокин и Земских организовали отряд верховых, вооруженных пиками, и произвели повальный обыск. Уполномоченный Токарев дошел до прямого издевательства над крестьянами, граничащего с контрреволюцией. Бюро райкома всех виновных в подобных головотяпствах привлекает к ответственности. Одновременно послано письмо всем ячейкам и уполномоченным о недопустимости каких-либо перегибов.

1930 г. Тихонов Уралобласть, г. Ишим, ОК ВКП(б)

«Все вышли из колхоза»

Добрый день, дедушка Калинин. Пишу тебе письмо о нашем колхозе. Сперва силой загоняли в колхоз и Соловками стращали, груды золота обещали, а потом, когда выпустил статью т. Сталин о головокружении, все вышли из колхоза. Осталось только 10 хозяйств, из них 4 бедняцких и 6 середняцких.

Нам, колхозникам нет проходу. Папу с мамой ругают за то, что записались в колхоз, а меня с братом бьют ребята, не колхозники. В колхоз не идут несознательные крестьяне и несколько бедняков из-за сахару и табаку. Нет ничего, чай пить не с чем.

Крестьяне обещают варфоломеевскую ночь и говорят, что когда будете пахать, «то будем бить — кос хватит».

Кто первый записался в колхоз — вышли и даже некоторые комсомольцы вышли. У меня сестра комсомолка, она вызывала комсомольцев на соревнование на вступление в колхоз и ее ругают, а она не выходит из колхоза.

Дедушка Калинин, обратите на это внимание, примите какие-нибудь меры. До свидания.

1930 г. Елена Вышугина, 12 лет

Ив.-Возн. обл., Рыбинский окр., дер. Заручье, колхоз «Трудовик»

2. В дни великого перелома

«Агенты ГПУ... хватают крестьян»

Агенты ГПУ, — соревнуясь между собой по количеству арестов, являются в дома середняка ночью без предъявления ордера, хватают крестьян в легких пиджачках с краюхой за пазухой и везут за 200 верст, причем десятки верст приходится ехать на лошади и в легкой одежде замерзать. Дают в сутки 100 грамм хлеба и одну ложку каши. Обрекают прямо на голодную смерть. Сидя в ИТД*, мы наблюдаем, что тут сидят 30 — 40 проц. середняков и бедняков, есть старики 60 до 90 лет и все за агитацию по 58 ст. УК.

Проверьте на факте все приговоры ГПУ Балашова за январь, февраль и март, допросите вновь осужденных и узнаете всю истину.

1930 г. (Анонимное письмо)

«Под страхом угроз»

В Проскуровском округе головотяпы так перегнули палку, что селянин в отчаянии от поголовного грабежа всего своего имущества, как живого и мертвого инвентаря, домашней утвари и разного барахла — все уничтожает. Селяне вешались (село Шеницы), напивались до бесчувствия, поджигали свои дома и гибли в огне. И нет ничего удивительного, что ночью целыми вереницами они двинулись к кордону и там на коленях умоляли их спасти от неслыханного в мире террора.

По Волковинецкому району пред. Р. К. — т. Рага своими поступками особо дискредитировал власть в весеннюю 1929 г. кампанию. Набирал в мешки земли и камней, привязывал к спинам крестьян и заставлял их носить этот груз по селу в сопровождении музыки и издевки. Теперь при ликвидации кулачества и коллективизации он крестьян, под страхом угроз конфискаций имущества, арестов и высылок старух, стариков 90 летних и вдов — загонял в коллектив.

1930 г. 25 тысячник металлист А. Зуев**

* Исправительно-трудовой дом, где заключенные использовались на различных работах внутри тюрьмы и в городе.

** Для проведения сплошной коллективизации в деревню было мобилизировано 25 тысяч рабочих и коммунистов из города. Их в то время называли 25-ти тысячниками.

«Уполномоченные... забыли решение ЦК ВКП(б) и статью тов. Сталина»

Уполномоченные от Райпарткома и Райисполкома с представителями сельской власти, не сумели создать твердый костяк и организовать партячейку в колхозе, забыли решение ЦК ВКП(б) и статью тов. Сталина о задачах строительства колхозов и пошли в погоню за 100 проц. вовлечением крестьянства в с.х. артели. Мало того, задумали создавать прямо коммуны.

Уполномоченный с местной властью заходит в хату крестьянина и спрашивает, ты почему не идешь в колхоз, а крестьянин и говорит, ведь это не обязательно, я пока подумаю. А ему и говорят, это не принудительно, но обязательно, а когда крестьянин отказывается, то они забирают у него все имущество и инвентарь (такой случай был в селе Шарких, Рокит. района, за что уполномоченный тов. Чипецкий получил от выездной сессии Окр. суда 2 года со строгой изоляцией).

Имеющийся на селе кулак проявил свою инициативу собирая на улице всевозможные группы бедняков и подкулачников, агитировали за свержение соввласти и падение колхозов. В с. Пастишка, когда явилась милиция успокоить бушевавшую толпу, где руководили кулаки, то группа кулаков, окруживши милиционера, пыталась его обезоружить крича: «Гады, бандиты, кровопийцы, сдавай сбою, а то усих постреляю». Один из кулаков ударил его лопатой и схватил за шапку, тогда последний произвел выстрел и убил кулака Ковтуна, после чего сагитированные кулачеством женщины взяли убитого и стали возить по селу крича: «Бандиты, убийцы все равно в колхоз не пойдем, советской власти осталось жить три дня».

1930 г. Е.И. Иванов, кандидат ВКП(б) Белоцерковский район

«Начали устращивать оружием...»

Мною получено письмо от бывшего красноармейца, слушателя колхозных курсов (которые я проводил), приехавшего по демобилизации из армии в деревню — в Там

бовский округ. Говоря о коллективизации у них, он пишет: «Собрали собрание. Без всякого разъяснения стали говорить, что обязательно сейчас подписывайтесь в колхоз все до одного. Но крестьянин ничего не знает и думает — а куда буду писаться? Так и не стали подписываться. Начали устращивать оружием, но все-таки подписываться никто не стал, потому что никто не знает куда. Тогда председатель сельсовета, тут же был (председатель райисполкома или секретарь райкома — непонятно Ф.З.) и еще один партиец, который пропил два казенных имения, начал грозить: «Кто не пойдет в колхоз, того поставим к реке и пулеметом перестреляем» и затем стали голосовать за колхоз; но говорили не так — «кто против колхоза», а кто «против советской власти». Конечно, против советской власти никто не пойдет. Так и постановили единогласно, а в протоколе никто своей рукой не подписывается и этот протокол послали на утверждение в окрколхозсоюз, этот протокол заверять не стал потому, что нет подписей крестьян, тогда они послали двух уполномоченных, как будто от общества, но это общество не посылало и этот протокол не показывают и стали собирать семена. Семена никто не дает, тогда они стали ломать замки и выгребать весь семенной хлеб и также собирать скотину».

Красноармеец пишет: «Прошу, дайте мне правильные сведения: можно ли насиловать крестьян в колхоз без разъяснения; под оружием — сделать колхоз — будет верным или нет...»

Таковы факты, приведенные товарищем. Я думаю, что они вполне отвечают действительности, т.к. этого товарища я знал, как активного колхозника, которому можно доверять. -

1930 г. Студент ТСХА— Зеленин

«Батрацко-бедняцкие группы... не созданы»

Батрацко-бедняцкие группы в колхозах не созданы. В Оршанском округе до сих пор не выполнены указания партии о создании батрацко-бедняцких групп.

Бешеная борьба кулачества против коллективизации требует особенного внимания к делу организации

батрачества и бедноты. Однако, в большинстве районов группы бедноты еще не организованы. Есть сведения только о том, что батрацко-бедняцкие группы организованы в двух районах: в Богуевском и Дрибинском. В Круглянском районе, где проводится сплошная коллективизация, группы батрацко-бедняцкие в колхозах еще не организованы. Вообще работа с беднотой в этом районе слаба. Некоторые районные работники даже считают организацию батрацко-бедняцких групп лишней работой.

Партийные ячейки в большинстве спят. Они увлеклись созданием количества колхозов, чтобы не отстать от других и нередко проводят коллективизацию административным порядком.

Не лучше обстоит дело с организацией бедноты и с созданием батрацко-бедняцких групп в колхозах Оршанского района. Здесь также беднота и батрачество не организованы и благодаря этому нет должного отпора кулакам, выступающим против коллективизации. В этом районе до сих пор еще некоторые партийцы тащат кулака в колхоз.

В Мошковском сельсовете в состав нового колхоза также вошли кулаки-подкулачники*. Они даже вошли в правление, стали руководить колхозом. Беднота против этого протестует и не идет в колхоз, но кулаки продолжают орудовать, а местная партийная ячейка этого не видит, бедноту не организует и отпора кулаку не дает.

Не многим лучше обстоят дела и в других районах округа. Мало того, что беднота не организуется, что не создаются батрацко-бедняцкие группы, но среди бедноты не ведется и разъяснительная работа. Кулаку не дается надлежащий отпор. Такое положение требует решительного усиления работы по организации бедноты и батрачества, беспощадного удара по правым уклонистам, срывающим коллективизацию.

1930 г. Зорский А. г. Орша, Ленинская, 9

* Подкулачники — крестьяне, которые по имущественным и иным признакам не попадали в категорию «кулаков», но по убеждениям были на стороне зажиточных мужиков.

«Раскулачивали только за то, что жили они в кирпичном домике в два окошка»

Анатолия Козлова, моего сверстника, давно нет в живых, он угас в неполные тридцать лет, так и не познав радости детства, не видя собственной молодости. Ему было пять лет, когда он уже не мог бегать у своего дворика, кушать яблоки из родительского сада, а затем учиться в школе и работать на земле. Все это было отнято в годы сталинской коллективизации и массового раскулачивания.

Я помню, как раскулачивали тетю Нюшу, Толину мать. Раскулачивали только за то, что жили они в кирпичном домике в два окошка и крытом соломой, да на огороде был садик — 12 яблонь. Во время погрома Толя страшно испугался, его парализовало.

Семью выгнали из дома, и тетя Нюша с больным Толиком и махоньким Егоркой, пока было еще тепло, жили в шалаше, но к зиме, за ненадобностью, им вернули дом, но сад сразу конфисковали и туда поставили сторожа с собакой. Мы, соседские ребятишки, часто наведывали беспомощного сверстника. Он слезно завидовал нам, когда пошли учиться в первый класс. Потом ему сделали тачку, и подросший братик Егорка подвозил его к окошкам нашей небольшой школы.

Деревня наша Скобелевка считалась глубинкой, до района 20 километров, колхозники туда ездили редко, да и не на чем было. Но слухи о презренных врагах народа и подлых вредителях доходили и к нам. Однажды в школу пришло строгое указание заклеить в учебнике по истории портрет Блюхера В.К., героя гражданской войны, маршала Советского Союза. В классе повесили плакат о неусыпной бдительности чекистов наркома Ежова. Огромные колючие рукавицы у них на руках, в которых, словно в тисках, зажаты невероятные человечки с перекошенными глазами. На душе становилось жутко и мрачно. Однако нам, школьникам, казалось, что таких страшных человечков в нашей округе, отличающейся покорностью и тишиной, не могло быть, тем более их нет в нашей деревне. Но вот однажды, мы услышали, что в районном центре Староюрьево внезапно арестовали председателя РИКа Гриднева К.И. Жена его лежала в роддоме, умерла сразу, как только узнала о страшной беде. В маленьком соседнем поселочке Маринка в разное время схватили

несколько мужиков — Никишина Иосифа, Жилина Николая, Текунева Ивана и еще кого-то. Нагрянули чекисты и в нашу деревню. Прямо за обедом взяли дядю Захара Ивановича, за что — никто не знает. Говорят, за лошадок, дескать, в колхозе совсем уморили скотину, одни ребра остались, пахать и сеять не на чем. Сын его, Ваня, тремя годами старше меня, все ждал, что вот-вот вернется его папка, да так и не дождался. Вплоть до войны. Мать и сестренка проводили его на фронт. Сын «врага народа» — Молодцов И.З. в звании офицера, храбро сражался с фашистами до победного конца.

По окончании курсов инструкторов-бухгалтеров, которые были организованы в Сухотинском интернате под Тамбовом для инвалидов Великой Отечественной войны, в августе 1947 года меня направили работать бухгалтером колхоза в соседнее село Спасское. Здесь я встретился с замечательным человеком, потомственным хлеборобом Анисиным М.Т. Он и поныне, теперь уже на опустевшей улочке, на окраине села, живет со своей доброй супругой Еленой Семеновной. Всю трудовую жизнь он отдал сельскому хозяйству, если не считать немногих лет вынужденного отходничества, да войну, которую прошел от Москвы до Будапешта.

Удостоенный боевых наград, в 1946 году фронтовик вернулся в родное село.

С раннего детства Михаил унаследовал от родителей доброту и ласку к животным, поэтому сразу же попросился на колхозную конеферму. Может еще долго бы ухаживал за лошадками Михаил Тимофеевич, но колхозники решительно захотели избрать скромного, умного и честного труженика своим бригадиром. На этом посту он проработал более двадцати лет.

Я коснулся имени этого уважаемого на селе человека не случайно: Михаил Тимофеевич один из тех, кому довелось вплотную соприкоснуться с трагическими событиями в деревне в конце двадцатых и начале тридцатых годов, жертвой которых стала многодетная семья его родителей — отца Тимофея Никитовича и матери Юлии Семеновны.

В тот страшный 1930 год, кроме старших, Константина и Михаила, у Анисиных было еще два сына — Петр и Николай, семи и одиннадцати лет, и четыре дочери. Младшей девочке Серафиме тогда шел третий годик, Анне

исполнилось четыре, Насте — 13 лет. Таня была достаточно взрослой и уже училась в Новиковском (15 верст от Спасского) педагогическом училище. Ей так хотелось стать учительницей.

Сколько было полевой земли у родителей, Михаил Тимофеевич теперь не помнит: в 1929 году он уехал на приработки в Москву к старшему брату Константину, уже работавшему там по плотницкому делу. Но знает хорошо: ни больше, ни меньше того, что полагалось крестьянам по подушному наделу*. В хозяйстве имелась одна старая лошадка да рыженький стригунок**. Ободренные новой экономической политикой, крестьяне расправили плечи, стали успешно развивать и улучшать сельское хозяйство.

Сеяли тогда в наших краях в основном рожь, пшеницу, просо и, конечно, овес. К найму рабочей силы Ани-сины никогда не прибегали, все делали сами. После обмолота хлебов положенные пуды продналога исправно отвозили на элеватор. Впрок оставалось зерна для личного потребления, на семена под будущий урожай и на фураж. В дело шли мякина, зерноотходы и солома яровая на корм скоту, озимая — на кровлю дворовых построек.

На восемь душ (Константин и Михаил отсутствовали) Анисины имели одну корову, 12 взрослых овец и десятка два кур. Глава хозяйства — Тимофей Никитович — мужик был, как говорится, трезвых правил — не пил, не курил, слыл отменным трудолюбием и смекалкой, стремился, чтобы хозяйство было не хуже других. Старики и дети жили в небольшом деревянном доме, но отличался он уютом и чистотой. Дом наполовину был покрыт железом, наполовину — соломой. В урожайный год Тимофей Никитович думал перекрыть железом остальную часть крыши.

Думал, но не пришлось. О злой участи своих родителей и малолетних сестренок и братишек Михаил узнал в Москве. Это было в лихое время для крестьянина — в тридцатом году. Семью Анисиных объявили кулацкой и подлежащей высылке.

Операцию по раскулачиванию и ссылке беззащитных людей в далекий Казахстан блестяще провел прибывший

* То есть, землей наделялся каждый член семьи, независимо от пола. До революции землей наделялись только мужчины.

** Годовалый жеребенок, которому обычно подстригают гриву.

в с. Спасское секретарь Староюрьевского РК ВКП(б) Фетисов Илья Данилович (Михаил Тимофеевич хорошо помнит этого человека: Фетисов приходился им зятем по неродной дочери Тимофея Никитовича). Во имя удержания власти и шкурной боязни быть уличенным в срыве коллективизации, Фетисов всеми фибрами стремился показать вышестоящему руководству свою преданность. Так возникала деградация личности: рождалась ненависть человека к человеку, отчуждение к близкому, родному.

Все село слышало истошные крики и плач несчастных детишек, которых в сопровождении пьяных активистов везли на повозке от родного очага в неведомый край, навстречу мукам и смерти.

В тот же год из моей бедной деревни Скобелевки ссылали семьи двух братьев, беззаветных тружеников — Павла Ивановича и Федора Ивановича Гальцевых. Вслед за ними увезли из с. Спасское семью скромного земледельца Егорова И.Д., его жену и восемь малолетних детей, стариков-родителей, но уже в другой край — в знаменитые Соловки.

Жил в селе Спасское ничем не приметный человек, Бычков Ф.К. За мягкий и добрый характер Филиппа Кирилловича в селе звали «дед Пушок». Как и многие крестьяне села в двадцатых годах, дед Пушок получил свой земельный надел, обзавелся доброй лошадкой, приобрел нехитрый инвентарь. По-крестьянски радуясь возрождающемуся хозяйству, Филипп Кириллович с недоверием смотрел на тотальное создание неведомых колхозов и, не будучи уверенным в их преимуществе перед новой экономической политикой, решил подождать, посмотреть, как там пойдут дела, по-людски ли. И жестоко поплатился.

Много раз его облагали опустошавшими налогами, а когда, наконец, взять было нечего, активисты грозились извести последнюю корову. Страшно напуганный последствиями, которые ожидают семью, ночью дед Пушок отвел буренку за 60 верст в Ряжск (есть такой небольшой городок в Рязанской области) и там продал ее. Теперь хоть на вырученные деньги можно как-то дотянуть до теплых дней. Разнюхав о дерзком поступке деда Пушка, разъяренные погромщики утром следующего дня сломали его избу, сожгли надворные постройки. А на дворе стояла поздняя осень. Четверо малых ребятишек, среди них старший брат Ваня, сгрудились вокруг больной матери и с плачем смотрели на тлеющие головешки.

Такую жуткую картину увидела Анисья Григорьевна, двоюродная сестра Филиппа Кирилловича, увела малышей и их больную мать, тетю Арину, в свою избушку — шесть аршин на пять, благо были полати* и большая русская печь. У нее самой, рано овдовевшей, к тому лихому времени было трое детей, мальчишка Ваня и две девочки. Работая в Спасском колхозе, в 1948 году я женился на младшей дочери Анисьи Григорьевны и обрел здесь постоянное жительство. Горе объединяет людей. Так и ютились в тесной избушке три зимы и три лета две горемычные семьи. От сердечных приступов и недоедания в первую же зиму умерла жена Филиппа Кирилловича, тетя Арина, а через месяц похоронили рядышком мальчика Семена.

Но одна беда не приходит, за ней жди новую. В начале весны 1931 года ворвались в хату погромщики и стали железными крючками в подполе и во дворе шарить зерно или муку, но к счастью, ничего не нашли. Муки оставалось так мало, что Анисья Григорьевна легко спрятала ее где-то в чулане. Тогда они обротали** единственную лошадку и куда-то угнали ее. Матери в то время дома не было, она ушла в поле собирать остатки прошлогодней сгнившей картошки.

К лету кончились скудные запасы продуктов, и Филипп Кириллович, попрощавшись со всеми домашними, уехал в Москву на заработки. Вскоре из Москвы стали приходить посылочки с сухарями, высушенными дедушкой из черного хлеба и перловой крупой. Жить стало легче.

Мужик есть мужик. Истосковавшаяся в большом городе по земле крестьянская душа Филиппа Кирилловича снова потянулась в деревню. На месте груды пепла и золы смазали они из глины избушку и, поблагодарив Анисью Григорьевну за приют и заботу о детях, перебрались в свое новое жилище.

Это было то время, когда в селе Спасское и в округе уже года два обживались колхозы. На скотных дворах, продуваемых насквозь ветрами, от бескормицы и плевого ухода

* Нары для спанья, устраиваемые под потолком между печью и стеной.

** Обротать лошадь — надеть на нее оброть, накинуть недоуздок или узду.

обычно к масленице пачками падали животные. Особенно рабочие лошади, подвешенные на веревках. Пухли от голода колхозники. Дед Пушок занялся старым ремеслом: искусно плел лапти. Готовые изделия в обмен на хлеб относил на районный базар, за 25 верст. В один из таких походов дед не вернулся. Ослабленный от голода, умер на дороге. В котомке у него лежала буханка черного хлеба и непроданная пара лаптей. Вот и все, что мог оставить своим детям дед Пушок.

Потом его безобидное прозвище, как бы в наследство, перешло к его старшему сыну — Ивану Филипповичу. За ратные подвиги в Великой Отечественной войне Родина отметила славного защитника высокими наградами. Вернувшись израненным, инвалидом 2-й группы в родное село, с первого дня и до последнего времени Иван Филиппович работал в животноводстве. Он удостоен медали «Ветеран труда». Вместе со своей супругой Марией Яковлевной вырастили и воспитали 11 прекрасных сыновей и дочерей. Представьте, сколько внуков теперь у них. Много. Но доброты и ласки хватает на всех.

А теперь коротко о самой жизни в колхозной деревне, и как выражались на самом деле всенародная любовь и глубокая признательность к дорогому вождю.

Когда завершилась сплошная коллективизации и в колхозах вспыхнула «зажиточная» жизнь, по деревням и селам хлынули толпы голодных и нищих просить Христа ради милостыню у таких же бедных и обездоленных людей. Под окнами саманных избушек останавливались бродячие музыканты и осипшими голосами под гармошку, обычно дуэтом — женщина и мужчина, пели вывертывающие душу песни:

Развяжите вы мне крылья, Дайте вволю полетать, Я заброшенную долю Полечу ее искать...

Пели и частушки. Среди них запомнилась такая:

Не боюсь я мороза, Не боюсь я холода, А боюсь я колхоза — Там уморят с голода.

До сих пор здешние люди вспоминают троицко-ива-новскую женщину, тетю Дусю, которая, доведенная до отчаяния, сказала однажды: «Ты, рябая вражина, небось досыта лопаешь пышки с молоком, а мы тут пожрали всю дохлую конину и лебеду». Был у нас в Скобелевке инвалид детства, зарабатывавший на хлеб ремонтом гармоней, дядя Ваня, в деревне его почему-то звали Отчаянным. Не от хорошей жизни и отнюдь не от прилива глубочайшей любви к вождю, бывало, приговаривал он: «Дорогой товарищ Сталин, плакать всех ты нас заставил».

Такова была воистину «всенародная любовь» к родному отцу, творцу счастливой жизни. Но эта любовь выражалась исподволь. Сталинисты утверждают, что коллективизация обеспечила победу в Великой Отечественной войне, ссылаясь на то, что колхозы беспрепятственно давали хлеб фронту, тогда как собственник-крестьянин не дал бы ничего. Это необоснованный поклеп на патриотические чувства многомиллионного крестьянства. В тяжелые годы войны тамбовские труженики на свои последние сбережения снарядили целую эскадрилью самолетов, собрали средства на танковую колонну. А сколько теплых вещей было связано и отправлено на передовую бойцам. Из скудных запасов муки, что граммами получали на трудодни, пекли хлеб, сушили сухари и посылали на фронт. Было бы больше, отдали бы все. Так было всегда и всюду в русской деревне!

1989 г. Л.И. Журавлев

Тамбовская обл., Старо-Юрьевский район,

с. Спасское

«Раскулачивание сопровождается действиями явно преступного характера...»

В Гладковском сельсовете колхозное строительство проводится под страхом полнейшего разорения не записывающихся в колхозы.

Представитель местной власти — предрайисполкома говорит: «Если не войдете в колхоз добровольно, то мы вас загоним силой, и тогда не пойдете — то будущей осенью и летом все равно выпотрошим, как курят».

Никакой разъяснительной работы по коллективизации не проводится и крестьянство, конечно, не пред

ставляет, что их ожидает в колхозах. На вопрос, чем же мы будем кормиться до нового урожая и чем кормить и одевать семью — бывают такие ответы: «Это дело ваше, колхоз об этом заботиться не будет».

При такой «разъяснительной» работе крестьяне боятся колхоза, как огня, заявляя: «Лучше в своей хате сдохну».

Согласие крестьян на вхождение в колхоз еще не получено, а уже даны распоряжения Мценским риком — собрать и снести в кучу весь инвентарь. В деревне Березу-евке еще осенью были отчуждены молотилки, веялки и другие машины, поставлены на берегу реки и только в конце января убраны в сарай, а до этого времени стояли всю осень под дождем и снегом. Крестьяне, видя такое «ретивое» отношение, однако, боялись говорить что либо, т.к. их стращали отправить в Соловки.

Не меньше «достижения» при раскулачивании. Раскулачиваются хозяйства, имеющие одну лошадь, одну корову, 5 шт. овец и одну свинью, тогда как ни наемного труда, ни кабальных сделок у них не было, налог платили они по 15 — 16 руб. Раскулачивание сопровождается действиями явно преступного характера (являются ночью, при составлении описи пропадают деньги, облигации займов; отобранный и описанный у крестьян скот сами же руководители раскулачиванием тайком продают и режут).

От налетов с целью раскулачивания не считаются неприкосновенными и освобожденными от налога.

1930 г. А. Миронов

Командир Московской военно-инженерной школы

«Коллективизаторы организовали десятки штабов...»

В Радиевском районе в селении Сырово коллективизаторы организовали десятки штабов, разбросанных по селу. Уклонившихся от коллективизации вызывали в штабы, гнали из одного штаба в другой, заставляли ночью идти за путевками в села, расположенные в 15-ти верстах, с требованием вернуться к рассвету обратно. Не выполнивших требование штрафовали. По предложению секретаря рай-парткома Куценко селяне были обязаны содержать штабы, снабжая птицами, яйцами, маслом. В случае отказа штабисты силой забирали продукты. В одном случае заста

Н.В.Тепцов В дни великого перелома. История коллективизации, раскулачивания и крестьянской ссылки

Wednesday, June 25, 2014

1 Н.В.Тепцов В дни великого перелома