«Нам давались неправильные указания»
В 1930 году я вступил в комсомол. В период коллективизации райком комсомола направил меня работать в штаб-комсод. Это было комсомольское поручение, работали мы бесплатно. В комсоде нас было пять человек, наша задача была — вовлечение населения в коллективное хозяйство, сбор денег на налог, страховку, самообложение, распространение займа, а также хлеборазверстка, работа была кропотливая, опасная, она требовала уравновешенности, справедливости, чтобы не принести горя людям.
Вступая в колхоз, хозяин должен был сдать свой скот рабочий и гужевой, сельхозинвентарь, оставив себе одну корову, птицу, свинью. Кулаков, которые не вступали в колхозы, раскулачивали, их скот и инвентарь обобществляли и сдавали в колхоз. Кулаку разрешалось лишь взять пару лошадей, или волов, подводу, плуг и 2 бороны, и с этим их выселяли в Сибирь или Казахстан, чтобы они там занимались хлеборобством. Явных саботажников, вредителей, врагов колхозно-советского строя, судили или без суда выселяли на Соловки, ничего не разрешали им брать с собой. Те кулацкие хозяйства, которые добровольно вступали в колхоз и сдавали свое хозяйство, — тех не трогали, даже ставили на соответствующие руководящие посты — бригадирами, завхозами, учетчиками, бухгалтерами, зав. складами, а некоторые из богачей впоследствии были председателями колхозов, сельских Советов.
В штабах-комсодах у нас работали коммунисты, комсомольцы, активисты. Они честно, без перегибов, выполняли свой долг перед партией, народом. Но перегибы были. Это из вышестоящих органов нам давались неправильные указания. Вот, например, к нам в село Ивановку Сальс-кого района Ростовской области приезжал из ЦК Пятаков*, он давал указания, чтобы мы законтрактовали у населения лошадей, коров, у кого они есть, и сдали их на приемный пункт. Это было сделано специально, то есть дано такое указание, чтобы создать у населения недовольство, вражду и уличные драки, которые возникали и часто оканчивались смертельно. Наш штаб-комсод не выполнял это указание, мы считали его вредительским. Я Пятакову сказал, что неправильно будет лишить крестьян-бед
* Пятаков Г.Л. - член ЦК ВКП(б), ВЦИК и ЦИК СССР.
285
няков, единоличников лошади, коровы — с чем же они будут жить? Пятаков посмотрел на меня лукаво и сказал: «Ты еще молодой так рассуждать, выполняй мое указание». И с тем он ушел в другие штабы-комсоды.
Мы не делали этого, но от нас каждый день сельский Совет требовал сводку: сколько законтрактовали лошадей, коров. В нашей сводке были одни нули, нас ругали, обещали недоброе, в стенгазету помещали нас в галоше, на черепахе, затем вручили нам знамя из рогожи, обмокнутое в деготь и приказали нести его над головой, чтобы деготь лился на голову. Но это истязание продолжалось недолго. Крестьяне жаловались в ЦК, и оттуда было указание возвратить тем у кого забрали лошадей, коров, однако их они уже не могли найти, они куда-то исчезли с базы приемного пункта, который находился в другом селе за 10 километров.
Сейчас многие неправильно истолковывают те события. Обеливают кулаков, богачей, а бедняков охаивают, складывают на них всю вину. Это неправильно, в маску бедных роились кулацкие провокаторы, подстрекатели бунтов, они специально грабили бедных, создавали у них недовольство правительством, активистов натравливали на рукопашные схватки, уличные палочные бои. Это было, и в этом вся вина была врагов колхозного строя и Советской власти, ведь эти элементы поджигали склады, амбары, скотные дворы, тракторы, комбайны, молотилки, отравляли животных, воду в колодцах, творили другие гнусные, вредные дела.
Сейчас пишут, что комсодчики и комсомольцы вскрывали ямы с закопанным зерном и зерно, мол, забирали себе, это крайнее вранье, зерно действительно мы находили в ямах у кулаков, оно гнило, а люди от голода умирали. Разве это было не вредительством со стороны богачей? Зерно, которое мы находили в ямах, мы сдавали в сельский Совет, и его раздавали голодающим беднякам. Соленья, овощи, моченые фрукты тоже раздавали бедным.
Некоторые говорят теперь, что комиссии бедноты сами и устанавливали, кто принадлежит к какому классу: кулацкому, зажиточному, середняцкому и т.д. Это неверные предрассудки. Такую классность устанавливали в районе, области, оттуда давали списки комсодам, чем мы и руководствовались. Штабы-комсоды были лишь исполнителями и проводили свою работу под строгим контролем.
286
Я допускаю, что так было и в других местностях, ведь указания были даны всем республикам, областям из центра. Может, где и допускались мелкие перегибы и нарушения, но это не главное.
1989 г. А. Торопов
с. Сальск, Ростовская область
«Совсем тогда не дорожили достоинством крестьянина... »
Когда началось раскулачивание и массовая коллективизация, я тогда учился в сельскохозяйственном институте. Припоминаю, как в наш тогда действовавший Ново-Полтавский совхоз-сельхозинститут Николаевской области, в один день, из окрестных деревень согнали тружеников села, так называемых «кулаков». Освободили актовый зал, занесли для подстилки солому и всех разместили на полу, в ожидании их отправки от ж.д. станции Ново-Полтавка в далекую Сибирь...
Больно было смотреть на этих людей, некоторых из них мы знали в лицо, которые не раз обращались за агрономическими советами в наш институт. Снабжали их литературой. В то время в Москве издавался популярный журнал «Сам себе агроном».
Говорят, пана видно по халявам. Но ведь эти люди не были панами, а настоящими сельскими тружениками, имевшими десяток лошадей и несколько пар волов. В каждой большой семье насчитывалось 8 — 10, а то и больше человек, а иначе, как можно было обеспечить все посевные работы даже при 7—10 десятинах пахотной земли. Все работали от мала до велика, от зари до зари.
Так называемых «кулаков» тогда обвиняли в том, что они противились проведению коллективизации. Фактически же противились тому, как молниеносно начали разрушать сложившиеся за многие годы хорошие хозяйства, благодаря которым Россия не только себя обеспечивала хлебом и другими продуктами, но и кормила чуть ли не всю Европу...
Имелось в виду, что принудительным объединением всех тружеников села в колхозы и передачей им имущества кулаков, легче и быстро будет проводиться работа по заго-
287
товке зерна и других продуктов. Но это быстро дало себя знать — привело к упадку производства зерна и других продуктов и вызвало в 1932 — 1933 гг. страшный голод.
В связи с многими перегибами, в 1930 году вышло письмо за подписью Сталина «Головокружение от успехов». Воспользовавшись этим, в один-два дня почти все наспех созданные колхозы распались. Разобрали по домам принадлежавшее каждому свое имущество.
После этого еще с большей ожесточенностью начали расправляться с «кулаками» и зажиточными середняками — будто по их вине начался массовый выход из колхозов.
Работая тогда агрономом Мостовской МТС* Дома-невского района Одесской области (ныне Николаевской области) наблюдал, как принудительно начали опять загонять всех в колхозы. Долго не желавшие отдельные хозяйства вступить в колхозы, всякими способами притеснялись — принуждая их вступить в колхозы.
Как видно совсем тогда не дорожили достоинством крестьянина, определяющего благополучие общества. Сегодня, как никогда актуальны слова, сказанные в далекие годы Николаем Некрасовым: «Живи, Отечество, спокойно, пока крестьянин в поле есть...».
Считаю необходимым установить на ВДНХ в Москве, в Киеве и других местах памятный монумент о трагических днях раскулачивания и начала уничтожения крестьянства.
1989 г. ШойхетА.К.
г. Одесса
агроном, участник Великой Отечественной войны
* Машинно-тракторная станция.
РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ
ИЗ ПОЧТЫ АВТОРА
(1989 год)
XX век принес российской деревне неисчислимые тяжкие испытания и потрясения. Катастрофические голодные годы: 1901, 1911, 1921, 1932—33, 1946. Люди тогда вымирали миллионами, пришли в запустение многие села, деревни, хутора. Революции 1905 и 1917 годов, первая мировая и гражданская войны, раскулачивание, Великая Отечественная война, послевоенная разруха и напряжение всех сил для создания современной армии. Только на разработку атомного оружия уходило более половины валового внутреннего продукта. Крестьяне жили исключительно за счет своего огорода и подворья. Вся продукция колхозов и совхозов направлялась на оборону, на нужды промышленности и науки. Огромный ущерб селу нанесли позднее хрущевские реформы, особенно подъем целины и ликвидация так называемых неперспективных деревень.
Казалось, что после всего этого нашему сельскому хозяйству не подняться на ноги. Но после каждого потрясения благодаря неиссякаемой жизненной силе крестьянской натуры, вековым традициям общинности и самопожертвования село возрождалось, двигалось по пути прогресса. В 1970-е годы в СССР был создан довольно мощный фундамент аграрно-промышленного комплекса. Какие бы сейчас ни шли разговоры и пересуды, зачастую построенные на голословных утверждениях, о «застое», «колбасных электричках» и т.п., сельское хозяйство Советского Союза в начале 80-х годов вышло на такой рубеж развития производительных сил, за которым должен был последовать качественный скачок в сельскохозяйственном производстве, взлет материального благополучия, и вообще должен был
10. В дни великого перелома
289
наступить подлинный перелом — разумеется, в лучшую сторону — всего уклада сельской жизни.
Обратимся к некоторым фактам и цифрам. В 1981 году число совхозов, колхозов, аграрных межхозяйственных предприятий и организаций в целом по стране составило 57,6 тысячи. Это были в основном современные предприятия, с развитой материально-технической базой. Так, наши птицефабрики мало в чем уступали аналогичным западным, и страна практически полностью обеспечивалась яйцами и мясом птиц. Комплексная механизация и автоматизация сельскохозяйственного производства все шире охватывали аграрную сферу народного хозяйства. В среднем на один колхоз приходился 41 трактор (в физических единицах), а в совхозах и того больше — 56. А всего на полях страны в это время работало 2 миллиона 598 тысяч тракторов, 741 тысяча зерноуборочных комбайнов, 1 миллион 653 тысячи грузовых автомобилей.
Не будем утомлять читателей статистическими выкладками. Обратимся к конечному результату, ради чего трудились колхозники, рабочие совхозов, все крестьяне Советского Союза. В 1981 году среднее потребление на каждого жителя страны составило 57 килограммов мяса, 305 — молока и молочных продуктов, 245 штук яиц, 98 килограммов овощей и бахчевых культур, 40 килограммов фруктов и ягод (без учета переработанных на вино). В 2—3 раза больше, чем потребляет сегодня!
Эти данные взяты из официального источника: юбилейного статистического сборника «Народное хозяйство СССР. 1922 — 1982». Отклонения показателей от фактических объемов не превышают ± 1,5%. Так что эти цифры вполне правдивые и реальные.
Но уже к середине 80-х годов стало вполне очевидным, что мощный аграрно-промышленный потенциал используется неэффективно, не обеспечивает растущие потребности советского народа. Жизненно необходимым становилось коренное преобразование не только аграрных, но и всей системы экономических отношений. Административно-командное руководство сельским хозяйством явно изжило себя, стало главным тормозом дальнейшего прогресса на селе. Однако в годы брежневского правления об этом не могло быть и речи.
В марте 1985 года генеральным секретарем ЦК КПСС был избран 54-летний М.С. Горбачев. С его приходом к
290
верховной власти в народе появилась надежда на благоприятные перемены во всех сферах общественно-политической и социально-экономической жизни. Действительно, новый руководитель сразу же заявил о своих намерениях вывести страну из застоя, приступить к серьезным реформам. Особое внимание Горбачев собирался уделить сельскому хозяйству. Родом он из крестьянской семьи. В 1955 году окончил юридический факультета МГУ, в 1967 году экономический факультет Ставропольского сельскохозяйственного института. Видимо, Горбачев всерьез задумался о новой аграрной политике, и началась интенсивная подготовка Пленума ЦК КПСС, посвященного этому важнейшему вопросу. По всей стране развернулась творческая теоретическая и практическая работа по поиску магистральных путей развития сельского хозяйства, всего агропромышленного комплекса.
Автор этих строк в те годы работал в аграрном секторе Института марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС. Для сотрудников института были доступны практически все материалы, в том числе и по аграрной тематике. Они часто выезжали в командировки в разные районы страны, изучали не только теорию, но и практическую сторону дела.
Не помню точно когда, но где-то в январе 1989 года меня вызвал директор ИМЛ академик Г.Л. Смирнов и попросил срочно подготовиться к ответственной местной командировке. Естественно, у меня возник вопрос: «В чем заключается моя подготовка?» Георгий Лукич ответил кратко, без лишних комментариев: «Будешь работать в группе по подготовке доклада Михаила Сергеевича Горбачева на предстоящем пленуме партии по сельскому хозяйству. Все необходимые архивные и аналитические документы, литература, статистика будут предоставляться по первому требованию и без ограничений».
Через час я уже был дома. А еще через полчаса подъехала черная «Волга». За считанные минуты машина домчала меня в Волынское, в офис Центрального комитета, что был напротив ближней дачи Сталина. Признаться, не доводилось ранее работать вне стен института, да еще как на казарменном положении. Каждому из участников рабочей группы был предоставлен отдельный двухкомнатный номер со всеми удобствами. Мебель была как во всех цековских заведениях — казенная, неуютная.
291
Началась работа. Рабочую группу возглавлял Валерий Иванович Болдин, известный ученый-аграрник. Позднее он стал руководителем аппарата президента СССР, а в 1991 году был обвинен в заговоре против Горбачева. Какая же была тогда обстановка? Самая творческая и демократическая. Мы на равных, без оглядки на ученые звания и партийные посты, обсуждали каждое положение, каждый факт, формулировку, вывод доклада. Много споров и дискуссий развернулось вокруг исторической части, особенно по теме раскулачивания. Замечу, что первоначально предполагалось обойти эту проблему, умолчать. Но факты, документы, научные исследования, народная молва, наконец, необходимость торжества истины и справедливости возобладали.
Когда, доклад был подготовлен, нам сообщили, что будет выездное заседание Политбюро, приедет сам Горбачев. Нас попросили на это время не выходить из здания, отдыхать в своих апартаментах. Почти весь день прошел в состоянии нетерпеливого ожидания. Наконец, появился Болдин и собрал нас в конференц-зале. Каждому была вручена стенограмма заседания Политбюро. Нас предупредили, что выходить из зала с документом или делать выписки в свои рабочие тетради запрещено. Меня больше всего интересовала реакция «вождей» на историческую часть, и прежде всего на оценку политики «ликвидации кулачества как класса». Как я и ожидал, мнения членов Политбюро по этому вопросу разделились. Часть из них стояла за осуждение этой политики. Другие считали, что «кулаки» действительно были «врагами народа» и потому положение об осуждении раскулачивания из доклада надо изъять. Однако сам генсек поддержал тех, кто выступал за преодоление догмы.
Вот как окончательно в докладе была сформулирована оценка политики «ликвидации кулака»: «Оценивая события тех лет, мы обязаны сказать и о человеческой трагедии. Она состояла в том, что в борьбе с кулаком фактически применили насилие по отношению к огромной массе крестьян-середняков и даже бедняков. Миллионы крестьян с семьями были оторваны от земли, родных мест, бедствовали и погибали в лагерях и ссылках». Это была первая в советской истории объективная оценка политики раскулачивания на официальном уровне.
В целом, на пленуме была определена научно обоснованная, вполне реальная и прогрессивная новая аграрная
292
политика. Тем самым открывалась широкая дорога самым разнообразным формам хозяйствования — колхозам и совхозам, агрофирмам и агрокомбинатам, личным подсобным хозяйствам, агроцехам промышленных, строительных и других неаграрных предприятий, кустарным промыслам и т.д. Особое внимание уделялось семейно-индивидуаль-ной трудовой деятельности крестьян. Был намечен путь всемерной демократизации хозяйственной жизни, которая позволила бы в корне преобразовать структуру колхозов на основе превращения их в кооперативы кооператоров.
Главным направлением перестройки экономических отношений на селе была избрана аренда. Тем более что в этом плане имелся богатый опыт за годы НЭПа. Ни о какой передаче земли в частную собственность не было и речи. Намечались крупные меры по обеспечению перехода всего сельского хозяйства на рельсы научно-технического прогресса: интенсивное использование новейших достижений биотехнологии, селекции, агрохимии, всего того, что должно значительно повысить продуктивность сельского труда. На 1989 — 1995 годы планировалось также осуществить целевую программу социального переустройства села. Намечался значительный рост работ по жилищному и дорожному строительству, комплексной застройке поселков и деревень.
Советский народ в то время словно ожил, все ждали перемен к лучшему. Конечно, не все думали и вели себя одинаково, были разные точки зрения и на прошлое села, и на будущие пути его развития. Однако все были единодушны в том, что нам нужен рывок, переход на более высокую ступень производства и материального благосостояния населения.
Не получилось... Хороша была программа, все ее поддержали. Но что же произошло? На мой взгляд, ответ на этот вопрос снова надо искать в исконно исторических корнях и традициях России. Не буду вдаваться в конкретные примеры, они общеизвестны. Но каждый взлет Российского государства, радикальные перемены начинались с укрепления его державных устоев, всех институтов государственной власти. Это понял и сделал первые шаги по воплощению в жизнь Ю.В. Андропов. Но этого не осознал и поступил наоборот «архитектор перестройки» Горбачев. Он «разболтал» великую державу, допустив сверх разумных пределов демократизацию и гласность. Практи
293
чески выпустил из рук «вожжи» государственного управления. В результате эти, в общем-то обнадеживающие процессы превратились во вседозволенность, безнаказанность, анархию. СССР раскололи на «удельные княжества» со своими «царьками», национальное богатство было разграблено и растащено по всему миру.
На село накинулись перекупщики, мошенники, спекулянты. В итоге в XXI век российская деревня входит разрушенной и обескровленной. Пляски под дудку Международного валютного фонда, массированное вторжение западных не очень-то качественных продуктов питания, непонятная народу «фермеризация» отбросили наше село во времена гражданской войны, всеобщей разрухи. Снова происходит «великий перелом». Но нельзя же ломать, крушить созданную многолетним трудом аграрную структуру, замыкать ее в рамки индивидуального крестьянского хозяйства. Общинность, коллективизм есть становой хребет российского крестьянства. Даже Сталин знал и учел это, создавая колхозы. То ли без понятия, то ли со злым умыслом современные «реформаторы» упорно дробят нашу деревню на кусочки, пытаются отнять, передать в чужие руки землю, лишить ее подлинного хозяина.... А ведь горький опыт коллективизации и раскулачивания должен бы научить, что земля чахнет, приходит в запустение, когда она лишается тех, кто действительно заботится о ней.
Конечно, в 1930-е годы была иная ситуация. Колхозы являлись, что ни говори, общинной структурой. На колхозной земле продолжали трудиться крестьяне, чьи предки освоили ее много веков назад. Более того, 7 июля 1935 года совет народных комиссаров СССР принял судьбоносное постановление «О выдаче сельскохозяйственным артелям государственных актов на бессрочное (вечное) пользование землей». В соответствии с постановлением никто не имел права посягать на колхозную (общинную) землю. И этот документ пока еще никто не отменял!
Если давать общую оценку событиям последних лет и происходящим сейчас в российском селе, то можно с полным основанием утверждать, что произошел «новый великий перелом», произошло «новое раскулачивание» крестьян, пусть не индивидуальных, а объединенных в коллективы.
Вот из всего этого и надо извлекать уроки, о чем говорят также письма, публикуемые в данном разделе книги.
294
Эти письма пришли в адрес редакции газеты «Сельская жизнь» после того, как в марте 1989 года были опубликованы четыре моих очерка под общим названием «Коллективизация: ее пути и уроки». Их публикация совпала с работой Пленума ЦК КПСС по вопросу новой аграрной политики. Естественно, читатели свои суждения, оценки, воспоминания о «о великом переломе» 1930-х годов увязывают с современностью. Они размышляют о состоянии села конца 80-х годов, о перспективах его развития.
С той «перестроечной» поры минуло более десяти лет, и на рубеже веков произошли большие перемены как в стране, так и в сознании людей. Что-то изменилось и во взглядах автора этой книги, да и — думаю — многих читателей газеты «Сельская жизнь». Но убежден, в одном вряд ли можно сомневаться и колебаться. А именно: любой «перелом» для крестьянства и всего российского народа трагичен и пагубен, наносит государству неисчислимые бедствия. Ведь отчуждение векового хозяина от земли, продажа (передача) ее в чужие руки, тем более иностранцев, разрушает тысячелетние устои сельской жизни, животворную связь времен и поколений хлеборобов. Общинность и коллективизм являются единственной магистральной дорогой в жизни и судьбах российского крестьянства, и любая индивидуализация — будь то насаждение столыпинских хуторов и отрубов, или нынешняя «фермеризация» — непонятна и чужда нашему крестьянину. Только сам наш многонациональный народ должен определять свою судьбу (наказы с мест, референдум, крестьянский съезд), а не какой-то царь, генсек или президент Всея Руси.
* * *
Думается, что сегодняшнему читателю интересно ознакомиться с текстом всех моих четырех статей, опубликованных весной 1989 года.
Из всего массива поступивших тогда читательских писем-откликов на их публикацию здесь отобраны наиболее характерные и пропорционально отражающие основные точки зрения, взгляды. В максимальной степени сохранен стиль писем, поэтому исправлена лишь часть орфографических ошибок (это касается и остальных разделов книги). Адреса приведены в соответствие с административно-территориальным делением СССР в 1980-е годы.
295
КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ, ЕЕ ПУТИ И УРОКИ
С чего начинали после Октября
Обновление нашего общества нерасторжимо связано с мучительным, порой неоднозначным переосмыслением многих исторических событий. Набатно, тревожно звучит сейчас вопрос о состоянии сельского хозяйства, о людях деревни и о самой деревне. И ответить на него не так просто.
Время зовет к оценке и переоценке всего того, что при Сталине трактовалось как реализация ленинского кооперативного плана. Но что было в нем ленинского? Через частокол бюрократических, командно-административных рогаток пробиваются новые ростки — утверждается хозяин на земле, возрождается и пробивает дорогу аренда, крестьянин вновь учится торговать. А ведь совсем недавно это считалось «кулацким» уделом. Впрочем, и теперь непросто расставаться с мифами, догмами, наконец с уже ставшим привычным укладом жизни, со всем тем, что насаждалось и культивировалось не один десяток лет.
Вот почему так важно сейчас вспомнить исторические уроки. И не просто вспомнить, а и учесть их. Как получилось, что в 20-е годы деревня кооперировалась, торговала, росла, пусть и непросто, но все же шла к зажиточной жизни, а после «великого перелома» наступили топтание на месте, «раскрестьянивание»? В чем причины? Призвав на помощь документы, факты, цифры, попробуем взглянуть на некоторые вехи нелегкого пути нашей деревни в 20 — 30-е годы. О них и пойдет речь в предлагаемых очерках.
Прежде всего надо вспомнить, с чего мы начинали. Одним из первых актов Великого Октября было установление новых земельных отношений. 26 октября (8 ноября) 1917 года II Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов по предложению В.И. Ленина принял Декрет «О земле». В нем были учтены требования 242 крестьянских наказов не только об отмене частной собственности на землю, но и уравнительном ее распределении по трудовой или потребительной норме. Хотя уравнительный характер не соответствовал большевистской программе, В.И. Ленин поддержал его, поскольку он выражал волю крестьян.
296
Крестьяне получили около 150 млн. гектаров помещичьих, монастырских, казенных и прочих земель. Раздел земли между крестьянскими хозяйствами шел двумя путями. В одном случае прежние земельные наделы крестьян не перераспределялись. К ним земля или прирезалась или, наоборот, отрезалась до установленной нормы. В другом случае осуществляли «черный передел», когда все надельные, конфискованные, арендованные и т.д. земли объединялись в единый распределительный земельный фонд, который затем делили между крестьянскими хозяйствами. Как правило, пахотные земли распределялись по числу едоков (потребительная норма) или по числу трудоспособных в крестьянской семье (трудовая норма), а сенокосные и другие угодья в большинстве случаев делились по количеству скота.
Установление новых земельных отношений, избавление крестьянства от феодальных пут землепользования, всемерная помощь со стороны государства создавали благоприятные предпосылки для развития сельского хозяйства. Став хозяином земли, крестьянин был кровно заинтересован в развитии хозяйства, подъеме производительности труда.
Правда, в годы гражданской войны, когда сложились чрезвычайные условия, органами Советской власти были приняты и чрезвычайные меры, проводилась политика «военного коммунизма». С ее помощью ставилась цель мобилизовать все ресурсы народного хозяйства на защиту молодой Советской республики. Но скоро стало ясно, что продолжение уже в мирных условиях запрета на торговлю, изъятие у крестьян, как тогда говорили, всех «излишков» продукции нарушало нормальные экономические связи между промышленностью и сельским хозяйством, создавало угрозу политической основе Советской власти — союзу рабочего класса и крестьянства (повстанческое движение на Тамбовщине, Кронштадтский мятеж и т.д.). Возникла жизненная необходимость кардинально изменить экономическую политику.
Ключ к пониманию ленинской политики по отношению к крестьянству надо искать не в тех позднейших толкованиях его работ, которые давал Сталин, а в изучении развития самой ленинской мысли. Владимир Ильич подчеркивал: «Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед
297
неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем» (ПСС, т. 45, с. 78).
В марте 1921 года состоялся X съезд РКП(б), который провозгласил курс на проведение новой экономической политики. Сущностью нэпа было укрепление союза рабочего класса и крестьянства на экономической базе, установление тесной связи социалистической промышленности с мелкотоварным крестьянским хозяйством. Предполагалось, что государство, отменив продразверстку и установив значительно меньший по размеру продовольственный налог, будет развертывать прямой обмен продуктов промышленности на продукты крестьянского хозяйства, допуская оборот лишь в «местном масштабе». Однако уже летом 1921 года обмен начал выходить за рамки местного оборота, все шире развивалась товарно-денежная форма, купля-продажа. В октябре того же года В.И. Ленин писал: «Оказалось: жизнь сорвала товарообмен и поставила на его место куплю-продажу» (ПСС, т. 44, с. 471). Внимательно исследуя первые шаги новой экономической политики, Владимир Ильич пришел к выводу, что «торговая смычка» является наиболее эффективной формой экономической связи между миллионами товаропроизводителей (крестьянских хозяйств) как между собой, так и с социалистической промышленностью.
Важно подчеркнуть, что выдвигая требование — учиться торговать, В.И. Ленин имел в виду не только искусство реализовать произведенную продукцию. Вопрос ставился гораздо глубже. Признание получали товарное производство, конкуренция, деньги при социализме, необходимость развития товарно-денежных отношений, то есть речь шла об овладении всеми экономическими рычагами. В этой связи В.И. Ленин поставил «две главные задачи, составляющие эпоху». Первая заключалась в переделке аппарата, который остался от прежних времен, о сломе сложившейся еще в годы «военного коммунизма» жестко централизованной командно-мобилизационной системы управления и организации общественного производства, изменения методов партийного руководства. Вторую задачу В.И. Ленин неразрывно связывал с принципиальной перестройкой «в культурной работе для крестьянства». «А эта куль
298
турная работа в крестьянстве, как экономическая цель, — писал он, — преследует именно кооперирование. При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве» (ПСС, т. 45, с. 376).
Давайте вдумаемся в это ленинское положение — о чем оно? Кажется, ясно: вставать на социалистические рельсы надо путем кооперирования, то есть объединения всех сил и потенциалов. Здесь совершенно четко видно, что не надо строить социализм путем «изничтожения» несоциалистических классов в обществе и укладов в экономике, как это было сделано позже, когда с радостью сообщалось об уничтожении частных торговцев, «кулаков» и т.д.
«Военный коммунизм» уже показал, что попытки решать поставленные цели, пусть и благородные, за счет других слоев общества таят смертельную опасность. Вот почему Ленин и призвал к умению соединять интересы всех классов в единое русло. В последних работах Владимира Ильича, составивших его политическое завещание, красной нитью проходит мысль о необходимости консолидации сил всех классов и социальных слоев общества во имя его будущего.
Но какой консолидации? Понятно, что многообразные интересы представителей многоукладного народного хозяйства не совпадают. Крестьянин старается продать свой хлеб подороже, а кооперация или государственные заготовители купить у него подешевле. У каждой стороны свой интерес. Это уже потом, в конце 20-х годов, когда в стране вовсю применялись чрезвычайные, насильственные меры при хлебозаготовках, крестьян заставляли отобранный у них хлеб грузить на подводы, формировать «красный обоз» и с песней под гармошку везти его на ссыпной пункт, якобы добровольно и с радостью. А в реальной жизни экономические отношения отнюдь не отличаются вселенской любовью и братством. Здесь диктует свою железную волю закон стоимости, проявляющий себя как в капиталистической, так и в социалистической экономике. Каждая из противоположных сторон должна возместить свои затраты да получить вдобавок и прибыль. А экономический закон — вещь такая, которую отменить декретом нельзя. Следовательно, нужно считаться с ним, ладить с реальностью.
Новая власть должна была налаживать отношения с крестьянством, которое составляло более 80 процентов
299
населения России. В.И. Ленин призывает «не ломать старого общественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма, а оживлять торговлю, мелкое предпринимательство, капитализм, осторожно и постепенно овладевая ими или получая возможность подвергать их государственному регулированию лишь в меру их оживления» (ПСС, т. 44, с. 222).
Совсем не случайно в последних работах В.И. Ленина нет ссылок на угрозу «кулацкой опасности», да и само слово «кулак» ни разу не упомянуто. Это после смерти В.И. Ленина Сталин и его единомышленники доведут до абсурда выдуманную опасность индивидуального крестьянского хозяйства, рыночных отношений. А между тем В.И. Ленин писал по этому поводу четко и определенно: «Страшен ли социализму «индивидуализм» крестьянина? его «свободная торговля»? Нет». И здесь же высказал мысль, имеющую чрезвычайно важное значение для определения принципов взаимоотношений с крестьянством: «Старательный крестьянин как «центральная фигура» нашего хозяйственного подъема» (ПСС, т. 43, с. 382).
20-е годы: тяга крестьян к кооперации
За многие десятилетия в нашем сознании прочно укрепилась мысль, что к концу 20-х годов сельское хозяйство зашло в тупик, выдохлось и неспособно было двигаться вперед. В доказательство приводились такие, казалось бы, неотразимые аргументы: «кулак» креп и богател, а значит, не сегодня завтра пошел бы войной на трудящихся. И если бы Сталин вовремя не подоспел со сплошной коллективизацией, то угроза социализму оказалась бы смертельной.
Попробуем разобраться, где правда, а где кривда и какое суждение по этим вопросам вынесла сама история. Что же все-таки от лукавого в приведенных выше аргументах? А вот что. Сторонники их как бы не замечают революционного изменения социально-экономической обстановки в стране после 1917 года. Для них крестьянство по-прежнему остается только мелкобуржуазным классом с раздвоенной натурой. С одной стороны, он вроде бы стремится трудиться, а с другой — закабалять. И, не уставая, порождает капиталистические отношения, самих
300
капиталистов — носителей этих отношений, то есть «кулаков», лавочников и других классово чуждых элементов. А ведь как хотелось бы иметь «чистое» общество, чтобы все были середняками, чтобы никто не ходил на рынок, а получал причитающуюся ему долю в общественном амбаре и т.д. При этом словно забывают или не хотят замечать, что земля национализирована, а политическая власть находится в руках рабочего класса, опирающегося на союз с крестьянством. Земледелец, получив в свое пользование землю, а с переходом весной 1921 года к нэпу и право распоряжаться произведенным продуктом, становился реальным хозяином земли.
Переход от продразверстки к продналогу не замедлил дать первые хорошие результаты в экономике. В то же время земледельцам становилось ясно, что в одиночку развивать хозяйство трудно. Выражаясь научным языком, по мере роста производительных сил деревни, углубления общественного и внутриотраслевого разделения труда объективно вызревала необходимость его кооперирования. Таков непреложный закон экономического развития. В.И. Ленин приходит к мысли, что в этих условиях возрастает «гигантское значение кооперации» (ПСС, т. 45, с. 370).
Почему вдруг кооперация, считавшаяся до этого капиталистическим учреждением, становится важнейшим инструментом социалистического строительства? Напомним, сельское хозяйство нашей страны в начале 20-х годов представляло собой миллионы мелкотоварных крестьянских хозяйств. Экономические связи между собой и с другими отраслями народного хозяйства они осуществляли в основном через рынок. Вот почему в первую очередь возникла потребность в таких формах объединения, которые обеспечивали бы сбыт продукции, кредитование, закупку промышленных товаров. Развитие сбытоснабжен-ческой и кредитной кооперации укрепляло единоличное производство, крестьянин получал экономическое подтверждение своим правам труженика и хозяина на земле.
Вместе с тем сбытоснабженческая и кредитная кооперация создавали основу для развития простейших производственных кооперативов. Без денег, без кредита невозможно представить развитие машинных, мелиоративных, семеноводческих и других товариществ, которые охватывали бы уже производственную сферу крестьянских хозяйств.
301
Хочу подчеркнуть один важный момент. В.И. Ленин имел в виду использование всех видов кооперации на сугубо добровольной основе. В статье «О кооперации» он дал развернутую программу развития нашей деревни на основе кооперативного движения. Идеи ленинской статьи составили основу резолюций «О кооперации» и «О работе в деревне» XIII съезда РКЛ(б), состоявшегося в мае 1924 года.
Новый этап в разработке аграрной политики партии определила состоявшаяся в апреле 1925 года XIV конференция РКП(б), где речь шла о дальнейшем углублении и практическом воплощении ленинских идей, выдвинутых в статье «О кооперации». С докладом на конференции выступил председатель Совнаркома СССР А.И. Рыков. Для понимания обстановки, для оценки действительного соотношения и расстановки сил в обществе это выступление имело очень существенное значение. «На мой взгляд, — подчеркнул А.И. Рыков, — нет никакой надобности ставить административные препоны развитию производительных сил деревни в отношении найма труда в сельском хозяйстве и земельной аренды. Владея главнейшими рычагами нашей экономики, укрепившись на основных командных высотах ее, имея в руках рабочего класса политическую власть, нам не опасно развитие буржуазных отношений в деревне. Но наряду с этим — и в этом главное — необходимо создать обстановку, максимально благоприятствующую развитию производительных сил в области сельского хозяйства... Административными мерами с частным капиталом мы теперь не должны бороться. Взаимоотношения между государством и частным капиталом складываются на основе экономического соревнования, конкуренции».
Конференция приняла ряд решений по развитию сельскохозяйственной кооперации, всего аграрного сектора экономики. Всем слоям населения, занимающимся сельским хозяйством, предоставлялось право участвовать в кооперации, облегчались условия применения наемного труда и аренды земли и т.д. Партийным и советским органам на местах запрещалось административное вмешательство в кооперативную работу. Результаты такой политики скоро стали воплощаться в реальные дела. Если в 1924/25 году сельскохозяйственная кооперация объединяла 24 процента крестьянских хозяйств, то в 1927-м — уже 32. Год от года это движение набирало силу на сугубо добро
302
вольной основе. Оно охватило все республики и районы страны. С 1927 по 1929 год число разного рода кооперативов увеличилось в 2,5 раза. Накануне «великого перелома» к сельскохозяйственной кооперации приобщилось уже свыше 55 процентов крестьянских хозяйств.
На базе кооперации неуклонно расширялись и укреплялись экономические связи города и деревни. Если в 1922/23 г. государство и кооперация заготовили 84,8 млн. пудов хлеба, в 1923/24 г. — 310 млн. пудов, то в 1924/25 г. — 323 млн. пудов. В свою очередь, с каждым годом увеличивалось снабжение деревни промышленными товарами. Например, в 1923/24 г. крестьянство приобрело машин на 18 млн. рублей, а в следующем — на 33 млн. рублей. Таким образом, крестьянские деньги, задействованные в кооперативных учреждениях, не омертвлялись, не поглощались лишь в сфере личного потребления, не лежали в «кубышках», а объединялись с ресурсами государства в производственных целях. Скажем, за 1924/25 г. и 1925/26 г. в стране было построено 304 новых и отремонтировано 725 старых маслодельных заводов. На это строительство было израсходовано свыше 8 млн. рублей, из которых самой кооперацией (системой Маслоцентра) вложено 43 процента денежных средств. Таким же образом развивалась производственная база Союзкартофеля, Льноцентра и других кооперативных объединений. Это поучительный пример того, как можно использовать накопления крестьян, обеспечивая сочетание их интересов с интересами государства в целом.
Жизнь подтверждала ленинское положение о том, что «кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть все, что нам нужно, потому что теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов» (ПСС, т. 45, с. 370).
Важную роль в подъеме сельского хозяйства сыграло развитие арендных отношений. Если уравнительное, подушное землепользование выражало вековую мечту крестьян о справедливости и равноправии, то аренда давала возможность с наибольшей выгодой использовать землю, другие средства производства. Действительно, арендовали землю те
303
крестьяне или кооперативы, которые могли ее хорошо обработать, получить больше продукции, следовательно, и дохода. И, наоборот, сдавали в аренду те, которые не имели возможности или не хотели трудиться с полной отдачей.
Напомним, что вначале вместе с отменой права частной собственности на землю была отменена и земельная аренда. Однако последующее развитие событий внесло свои изменения. В принятый 22 мая 1922 года закон «О трудовом землепользовании» был включен специальный раздел, который назывался «О трудовой аренде земли (временная переуступка прав на землепользование)». По нему разрешалась сдача в аренду всей земли или ее части теми хозяйствами, которые в силу определенных обстоятельств не могли ее обрабатывать.
В интересах развития производства надо было решительно ломать психологический барьер на пути к арендным отношениям, считавшимся пережитком капитализма. Дело в том, что сторонники «военного коммунизма» полагали аренду несовместимой с социализмом. Вопреки этому выдающийся ученый-аграрник Н.Д. Кондратьев считал: «Необходимо установить на практике политику доброжелательного отношения к трудовой аренде».
XIV конференция РКП(б) приняла решения, направленные на дальнейшее расширение и углубление арендных отношений. В соответствии с ними значительно облегчались условия аренды земли. В мае 1925 года III съезд Советов СССР постановил «строго соблюдать право свободного выбора форм землепользования согласно земельному кодексу, не ставя административных преград на отруба и хутора», «разрешить сдачу в аренду отдельным землепользователям участков государственных фондовых земель на срок свыше 12 лет». Было разрешено сдавать в аренду и средства производства. Крестьянские хозяйства, имевшие рабочего скота, машин и орудий больше, чем необходимо, получили право за натуральную и денежную плату сдавать их в аренду. В 1925 году доля крестьянских хозяйств, арендовавших землю, выросла до 6 процентов. Площади земель, находившиеся в аренде, достигли 7 млн. десятин.
Развитие арендных отношений позволило более эффективно использовать землю, сельскохозяйственные орудия и инвентарь, в конечном счете служило усилению экономического роста деревни, всего народного хозяйства а целом.
304
Говоря о кооперации и аренде, сыгравших важную роль в подъеме нашего сельского хозяйства в 20-е годы, нельзя умолчать о контрактации. Через контрактацию в годы нэпа крестьянство все более втягивалось в планомерную организацию производства и сбыта сельскохозяйственных и промышленных и промышленных продуктов. Государственные, кооперативный органы или промышленные предприятия брали обязательства по снабжению крестьянских хозяйств сортовыми семенами, машинами, промышленными товарами, оказанию агрономических и ветеринарных услуг. Для этого им выдавали денежные ссуды. Крестьяне, в свою очередь, брали обязательства засеять определенную площадь и сдать (продать) произведенную продукцию в установленные сроки, по заранее обусловленным кондициям и ценам.
В 1928/29 г. в контрактации участвовало уже свыше трети крестьянских хозяйств, ею охвачено было около 24 млн. гектаров посевов зерновых и технических культур. В целом по стране по всем культурам посевные площади под урожай 1930 года были законтрактованы более чем на 70 процентов, удельный вес полученной по контрактации продукции поднялся в эти годы с 40,3 до 77,8 процента. Контрактация 1929/ЗОг. обеспечила поступление государству в планово-организационном порядке до 85 процентов всей заготавливаемой в деревне продукции. В постановлении Совнаркома СССР от 7 октября 1929 года «О контрактации продуктов сельского хозяйства» отмечалось: «Контрактация продуктов сельского хозяйства за последние два года росла чрезвычайно быстро и распространилась почти на все сельскохозяйственные культуры. Контрактация вызывает подъем сельского хозяйства, рост посевных площадей, расширение посевов технических культур, рост урожайности и т.д. Контрактация способствует обобществлению сельского хозяйства: на основе контрактации возникают производственные объединения, укрепляются старые коллективные хозяйства и образуются новые».
И не вина крестьян, что все это в последующие годы было утрачено, а точнее сметено командно-административной системой, принудительным режимом заготовок сельскохозяйственной продукции, который никак не заинтересовывал тружеников земли в увеличении ее производства.
305
Итак, в 20-е годы набирали силу, росли вширь и вглубь кооперация, аренда, контрактация. Крестьянин привыкал хозяйствовать в новых условиях, учился экономно и рачительно распоряжаться своим трудом, торговать с государством, кооперацией, друг с другом. Делал обычное крестьянское дело. Обретали материальную силу извечные его мечты и надежды на лучшую долю.
Уже к середине 20-х годов сельское хозяйство по многим показателям достигло довоенного уровня, а в дальнейшем и заметно превысило его. Крестьяне восстановили разоренные войнами хозяйства, осваивали земли, переданные им Советской властью. Посевных площадей в стране к концу 1926 года стало на 5,3 млн. гектаров больше, чем в 1913 году, а в 1928 году — на 8 млн. гектаров. Росли, хотя и медленно, сборы урожая. Средняя урожайность зерновых культур в 1909 — 1913 гг. составляла 6,9 центнера с гектара, в 1922 — 1925 гг. она составила 7,6 центнера. В 1925 году хлеба в стране было произведено на 1,7 млрд. пудов, или в 1,6 раза больше, чем в 1920 году.
Улучшилось положение дел в животноводстве. К середине 1925 года поголовье скота превзошло дореволюционный рубеж. Для наглядности — небольшая таблица роста численности скота всего за три года (в тысячах голов):
Лошади
Крупный рогатый скот
Овцы и козы
1924
24980,4
57689,9
98388,9
1925
26439,8
60780,8
114502,2
1926
28771,6
64074,0
121671,0
Ежегодный прирост сельхозпродукции составлял в среднем около 10 процентов. Подъем крестьянских хозяйств привел к довольно заметному оживлению внешней торговли. В годы нэпа страна вывозила за границу зерновые (пшеницу, рожь, ячмень, овес, кукурузу и т.д.), мясо, масло коровье, птицу, яйца и т.д. Причем объемы экспорта неуклонно росли. Например, пшеницы в 1925 г. вывезли 24 млн. пудов, а в 1926 г. — уже 64, ячменя соответственно — 30 и 44 млн., кукурузы — 5 и 26 млн. и т.д.
306
Нет ничего удивительного в том, что росло и благосостояние крестьян. Если принять условно за единицу уровень питания в 1923 году (это был год, когда наши хозяйства, встав на рельсы новой экономической политики, уже заметно оживились), уже в 1926 году — всего за три года — среднедушевое потребление сельским жителем мяса увеличилось почти в 2,5 раза. Почти вдвое больше крестьяне стали потреблять молока и молочных продуктов, втрое — сала, в 1,5 — масла коровьего. На одну душу в год приходилось более 40 килограммов мяса. Конечно, по современным меркам это был невысокий уровень, но все же душевое потребление мяса в среднем за год вырастало на добрый десяток килограммов.
Вот такие плоды стал давать раскрепощенный крестьянский труд. И закономерно возникает вопрос, который волнует сейчас всех: почему тогда, на рубеже 20 — 30-х годов, сталинское руководство совершило «революцию сверху», насильственно и скоропалительно провело сплошную коллективизацию? Почему экономические методы хозяйствования были подменены репрессивно-мобилизационными? И как же получилось, что вместо обещанной крестьянам зажиточной жизни к ним применили не поддающееся здравому смыслу насилие, повели дело к отторжению от земли, а в конечном счете к «раскрестьяниванию», запустению деревни? И к вынужденным закупкам хлеба и мяса за рубежом, ставящим нас в унизительное положение? Об этом пойдет речь далее.
Кого и почему напугал «кулак»?
Казалось бы, новая экономическая политика, открывшая широчайшие перспективы, была принята, по ленинскому выражению, «всерьез и надолго». Однако большинство в руководстве партии и государства не поняли сути ленинской коренной перемены точки зрения на социализм. Одни категорически отвергали поворот в экономической политике, другие восприняли его как временное, буквально на несколько лет, отступление перед капитализмом. После смерти В.И. Ленина высшее руководство страны, отягощенное внутренней борьбой, не довело идеи и практику нэпа до логического завершения. С его пути не были устранены иллюзорные представления о социализме. Не были в полной мере изжиты и
307
«военно-коммунистические» методы его построения. Все это, вместе взятое, и образовало путы «военного коммунизма», которые вначале сдерживали новую экономическую политику, а в конце 20-х годов попросту ее уничтожили. Попробуем разобраться, почему это произошло.
Образ социализма веками складывался и в народной утопии, и в научном представлении как некая система идеально выраженных целей и способов ее достижения. И еще не было исторической практики, чтобы на ее оселке выверить истинность тех или иных положений. Даже после Октября предполагалось, что социалистическая революция должна победить в нескольких, если не во всех, странах. Представлялось (а в первые годы Советской власти делались практические шаги), что социалистическое общество — это общество полного равенства, бесклассовое, с единой общенародной собственностью, общество без рынка, товарно-денежных отношений и т.д. Однако объективный ход развития исторических событий показал, что не во всем идеальное совпадает с реальным. Социализм нам пришлось строить в одиночку, а следовательно, надо было по-иному оценивать расстановку классовых сил внутри страны и на мировой арене, пересматривать место классов, их роль и значение в социалистическом строительстве.
Но этого, несмотря на указания В.И. Ленина, не произошло. После смерти Владимира Ильича мало чего изменилось во взглядах на крестьянство. Оно по-прежнему рассматривалось как мелкобуржуазный класс, постоянно порождающий капитализм, а потому — исторически преходящий. Из таких представлений вытекали политические и социально-экономические меры. При этом словно забывали, что социалистическое общество предстояло строить в стране, в которой подавляющее большинство составляло крестьянство.
Еще одно соображение. В.И. Ленин назвал «старательного» крестьянина центральной фигурой земледелия. В 20-е годы политика по отношению к этой центральной фигуре так и осталась противоречивой. С одной стороны, принимались все меры к подъему индивидуального крестьянского хозяйства, звучали призывы к всестороннему его развитию, а с другой — стоило только крестьянскому хозяйству добиться каких-либо достижений, более или
308
менее прочно стать на экономическую почву, как тут же оно зачислялось в разряд кулацких. А отсюда запрет на продажу сложных сельхозмашин, ограничение в кредите, непомерно высокие налоговые ставки, общественное презрение и т.д.
Вот что писал тогда в газету «Беднота» крестьянин села Пушкино Калужской губернии Н.И. Козлов: «Можно ли считать «буржуем» крестьянина, имеющего от 2-х до 4-х коров, 2 — 3 лошади и приличный дом? Вопрос довольно растяжимый. Если он сам и его семья занимаются в хозяйстве личным трудом, то одно уже это — доказательство, ограждающее его от клички «буржуй». Если у него к настоящему времени такое состояние хозяйства дошло после многолетнего и упорного труда и вылез он из землянки в приличный дом, то разве Советская власть не стремится к тому, чтобы каждый крестьянин имел бы по 2 — 3 лошади и коровы, исправно, без нытья, платил бы налоги... Но если уж после этого будешь «буржуем», слышать нападки и насмешки, то тогда непонятно, зачем весь этот шум и гвалт, газетный и брошюрный: «поднимайте сельское хозяйство, вводите травосеяние, увеличивайте скотоводство, улучшайте жизнь крестьянина» и тому подобное? Послушаешь, — начнешь улучшать, к новому ведению хозяйство приспосабливать, получил что-нибудь лишнее, — ан, глядь, в «буржуи» попал. Тогда лучше уж сидеть опять на трехполке, на сохе да на кляче, с коровкой на дворе, а с водичкой на столе. На душе будет спокойно, никто не потревожит».
Другой крестьянин писал, что «в деревне теперь ма-ломальски мощным хозяевам нет никуда выхода. Вся злоба вымещается на них. У них и скотину побьют, и огород поломают, хлеб потопчут, овощи нарушат, скирды раскидают, а в праздники окна побьют и самого изобьют».
Вроде бы и давно это было. А вот выдержка из статьи в газете «Правда» от 30 января... 1989 года: «Сейчас лентяи остервенело клюют арендаторов и подрядчиков: как это так? По пятьсот рублей на руки за месяц! А мне сто с небольшим? Социализм гробите! Кулака возрождаете! Мы еще поглядим! Мы вам покажем перестройку! И кое-где «показывают». Портят машины, ломают и жгут постройки, прогоняют с участков».
Возвращаясь к 20-м годам, заметим, что лозунги «военного коммунизма» — сделать всех равными (в т.ч. бед
309
няков подтянуть до уровня середняков, а середнякам не давать возможности экономически расти еще выше) вошли в острое противоречие с объективными законами экономического развития. Практическая реализация «уравниловки» тормозила экономический прогресс не только в деревне, но и отрицательно влияла на рост народного хозяйства в целом. Ведь ясно, что хозяйства, характеризующиеся более высокой товарностью производства, обладают значительными возможностями для ведения расширенного воспроизводства, увеличения фонда накопления. Нарушение, тем более насильственное изменение структуры и пропорций высокотоварных крестьянских хозяйств отрицательно сказывалось на росте национального дохода, а следовательно, на развитии индустрии. Наглядно это проявилось в конце 20-х годов, когда многие крестьяне, не выдержав налогового и административно-судебного пресса, стали покидать землю, свертывать' хозяйство, мотивируя тем, что они перейдут в разряд бедняков и им будет легче.
Ученый-аграрник той поры Н.Д. Кондратьев говорил: «Я считаю, что нужно признать, что богатеющий мужик вовсе не является таким, которого мы берем под надзор, и является творческой фигурой... Если под кулаком нужно понимать всякого мужика, который может продавать, то не жалуйтесь, если он не продает, когда может. Ведь это же демагогия, когда говорят, что мы покровительствуем бедноте, а потом жалуются, что деревня ничего не продает. Беднота потому ничего не продает, что у нее нет ничего».
«Военно-коммунистическая» практика отношений с крестьянством противоречила той политике, о которой говорил В.И. Ленин: «При увеличении количества продуктов никакое развитие мелкой буржуазии не будет большим минусом, поскольку это дает развитие крупной промышленности, и мы должны поощрять мелкое сельское хозяйство. Все, что мы можем сделать для его поощрения, мы обязаны сделать» (ПСС, т. 43, с. 84).
В соответствии с законами общественного воспроизводства не конкретный Тит Иванович ввиду исключительно «отвратительных» качеств его натуры становится «кулаком», а в целом, по мере своего развития, крестьянские хозяйства неизбежно перемещаются на различные уровни экономической мощности. Такова «железная» ло
310
гика экономических законов. Вины здесь наших крестьян 20-х годов ничуть не больше, чем вины тех или иных колхозов, ферм, звеньев, арендаторов конца 80-х годов, которые вышли в передовики, добились хороших хозяйственных результатов.
Тень «кулацкой опасности», оставшаяся со времен продразверстки, так и не была развеяна в годы нэпа. В середине 20-х годов ее сгущали представители так называемой «новой оппозиции». На XIV съезде партии Л.Б. Каменев расценил облегчение аренды земли, льготные условия найма рабочей силы как «уступку кулаку», как «кулацкий уклон». Г.Е. Зиновьев выдвинул лозунг: «Кулацкий уклон есть кулацкий уклон, и этому кулацкому уклону нужно показать большевистский кулак!». Сталин в то время не поддерживал такой позиции. Но тем не менее «кулацкую опасность» он тогда рассматривал как некий сказочный джинн в бутылке. Только этим джинном был не «кулак», а отношение к нему. Вот что говорил об этом Сталин: «Если задать вопрос коммунистам, к чему больше готова партия, — к тому, чтобы раздеть кулака, или к тому, чтобы этого не делать, но идти к союзу с середняком, я думаю, что из 100 коммунистов 99 скажут, что партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только, — и мигом разденут кулака». Этого джинна Сталин выпустил потом, в декабре 1929 года, призвав к «ликвидации кулачества как класса».
Важно понять, каким же был на самом деле «кулак» — или это «смертельный враг», или... В толковом словаре В. Даля говорится, что кулак — это перекупщик, перетор-говщик, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле. Основное его занятие состоит в перекупке, барышничестве. Действительно, до революции этот особый слой крестьянства, сделав на финансовых операциях накопления, скупал землю, занимался ростовщичеством, эксплуатировал труд безземельных мужиков.
После Октябрьской революции, как известно, частная собственность на землю была упразднена, она поступила в уравнительное пользование. Причем переделы земли проводились регулярно, все крестьяне без исключения получили равное отношение к земле. Как писал В.И. Ленин, «уничтожить классы — это значит поставить всех граждан в одинаковое отношение к средствам производства всего общества, это значит — все граждане имеют одинаковый
311
доступ к работе на общественных средствах производства, на общественной земле, на общественных фабриках и так далее» (ПСС, т. 24, с. 363). Национализация земли в корне подорвала основы существования эксплуататорских отношений в деревне, т.е. возможности неоплаченного присвоения продуктов прибавочного труда.
В начале 20-х годов были установлены такие ставки налогового обложения, которые позволяли получать государству и абсолютную, и дифференциальную ренту. Продналог выражал принципиально новые производственные отношения в аграрной сфере, которые складывались в результате национализации земли и установления в основном единоличного землепользования. О гибкости этой системы говорит такой пример. По зерновым культурам в 1921 — 1922 гг. налог составлял с десятины (если в крестьянском хозяйстве на едока приходилось 1,6 — 2 десятины пашни) при урожайности до 25 пудов — 2 пуда (8 процентов к урожаю), при урожайности 45 — 50 пудов — 4,5 пуда (9 процентов), при урожайности 70 пудов и выше — 7 пудов (10 процентов). Соответственно уменьшался налог, если в хозяйстве на едока приходилось, скажем, менее 0,5 десятины пашни.
После революции середняки и бедняки, составлявшие от общего числа крестьянства 96 процентов, пользовались 94,5 процента всей земли, а у крестьян, причисленных к кулакам (примерно 4 процента), было в пользовании 5,5 процента земли. Это говорит о примерном равенстве всех крестьянских слоев при пользовании землей, что явилось прямым следствием аграрной политики Советской власти. Не меняет картины и поправка на аренду. По всему Советскому Союзу в середине 20-х годов 67 процентов всех арендующих хозяйств приходилось на середняков, а на долю «высшей группы» крестьянских хозяйств приходилось 13 процентов арендаторов с концентрацией 30 процентов всего арендного фонда. Таким образом, из системы отношений к земле, главному средству производства в сельском хозяйстве, никак не вытекала политическая угроза от «кулака».
Но, может быть, она крылась в трудовых отношениях, в беспощадной эксплуатации наемной рабочей силы? Начнем с того, велика ли была армия наемных работников. По данным статистики тех лет, в 1926 — 1927 гг. во всех категориях индивидуальных крестьянских хозяйств
312
среднегодовое число работающих по найму составляло 1045,1 тысячи работников, в 1929 — 1930 гг. — всего лишь 420,1 тысячи. И это примерно на 25 млн. крестьянских хозяйств. Да и само число крестьянских хозяйств, применявших наемный труд, было не так уж большим. Например, в 1925 году привлеченная рабочая сила использовалась всего лишь в 1,9 процента крестьянских дворов. Подчеркнем, что по выборочным обследованиям наибольшее количество наемных работников (батраков) приходилось на середняцкие хозяйства — более 75 процентов, в зажиточных хозяйствах использовалось 15 процентов батраков от их общего числа и в бедняцких — несколько более 9 процентов.
И снова переход к «чрезвычайщине»...
В соответствии с принятым в декабре 1928 года ЦИК СССР законом «Общие начала землепользования и землеустройства» наемный труд в крестьянских хозяйствах допускался при условии, что трудоспособные члены хозяйства принимают участие в работе своего хозяйства, а наемный труд имеет лишь подсобное значение. Это, так сказать, количественные ограничения в применении наемного труда. А качественные? Вместо цифр обратимся к документам и приведем несколько выдержек из постановления ЦИК и СНК СССР «О порядке применения кодекса законов о труде в кулацких хозяйствах»:
«Наниматель обязан при найме заключить с рабочим (работницей) или действующим от его имени профессиональным союзом письменный трудовой договор. В письменных трудовых договорах должны быть указаны
а) основные работы, на которые нанимается работник;
б) срок найма; в) размеры, виды и сроки выплаты зарплаты; г) дополнительные условия, устанавливаемые сторонами». «В отдельные периоды напряженных сельскохозяйственных работ (в страдную пору) по соглашению нанимателя с профессиональным союзом допускается удлинение рабочего дня, однако не более чем на два часа сверх нормального рабочего дня (восьмичасового для взрослых рабочих и шестичасового рабочего дня — для несовершеннолетних от 16 до 18 лет). При удлинении рабочего дня заработная плата повышается не менее чем на
313
одну треть по сравнению с заработной платой, установленной за нормальный рабочий день» и т.д.
За нарушение законодательства о труде и социальном страховании наниматель нес административную или уголовную ответственность. Надзор за соблюдением этого закона вели сельские Советы и Инспекция труда. Причем в 1929 году правительство приняло ряд дополнительных мер по увеличению штатов Инспекции труда, усилению судебного воздействия на нанимателей, улучшению с их стороны страхования, питания, медицинской помощи наемным работникам.
И, наконец, еще один штрих к портрету «кулака». В конце 20-х годов, незадолго до «великого перелома», на одно «кулацкое» хозяйство в среднем приходилось 1,7 коровы, 1,6 головы рабочего скота. По этим показателям «кулаки» стояли ненамного выше середняков. Например, на одно середняцкое хозяйство приходилось 1,2 головы рабочего скота и столько же коров. Более существенной оказалась разница между этими категориями крестьянских хозяйств по стоимости средств производства. Это объясняется тем, что к «кулакам» относили сельских жителей, имеющих и арендующих мельницы, маслобойни, просорушки и тому подобные предприятия переработки.
Весьма любопытным является одно из высказываний А.И. Микояна. В июне 1929 года на VII сессии Всесоюзного совета колхозов он говорил: «В области политики бедняк всегда с нами, и середняк идет с бедняком против кулака. Но когда стоит вопрос о том, как посеять, как вспахать и т.д., то середняк пойдет не к бедняку спрашивать об этом, потому что у бедняка хозяйство хуже, чем у него. Он больше смотрит туда, где хозяйство поставлено хорошо, где кони прекрасные, коровы хорошие и хороший урожай».
Таков в общих чертах экономический портрет «кулака». Естественно, возникает вопрос — соответствует ли известная всем нам легенда о кулаке реальной действительности? Был кулак или его не было? Конечно, крупной сельской буржуазии не было. Но были крестьяне, пользовавшиеся большими земельными площадями и применявшие наемный труд. Какая-то часть их не приняла нововведений в деревне, противоборствовала им. Однако в разряд «врагов народа» попадали и совсем другие люди.
Пожалуй, лучше всего о «кулаке» сказано в «Поднятой целине» М. Шолохова. «Этот Бородин, по улишному
314
Титок мы его зовем, вместе с нами в восемнадцатом году добровольно ушел в Красную гвардию. Будучи бедняцкого рода, сражался стойко... И ты понимаешь, товарищ рабочий, как он нам сердце полоснул? Зубами, как кобель в падлу, вцеплялся в хозяйство, возвернувшись домой. И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения. Работал день и ночь, оброс весь дикой шерстью, в одних холстинных штанах зиму и лето исхаживал. Нажил три-пары быков и грызь от тяжелого подъема разных тя-жестев, и все ему было мало! Начал нанимать работников, по два, по три. Нажил мельницу-ветрянку, а потом купил пятисильный паровой двигатель и начал ладить маслобойку, скотиной переторговывать... Мы вызывали его неоднократно на ячейку и в Совет, стыдили страшным стыдом, говорили: «Брось, Тит, не становись нашей дорогой Советской власти поперек путя. Ты же за нее страдалец на фронтах против белых был...» — Нагульнов вздохнул и развел руками. — Что можно сделать, раз человек осатанел? Видим, поедает его собственность! Опять его призовем, вспоминаем бои и наши обчие страдания, уговариваем, грозим, что в землю затопчем его, раз он становится поперек путя, делается буржуем и не хочет дожидаться мировой революции.
...Титок нам отвечает: «Я сполняю приказ Советской власти, увеличиваю посев. А работников имею по закону: у меня баба в женских болезнях. Я был ничем и стал всем, все у меня есть, за это я и воевал. Да и Советская власть не на вас, мол, держится. Я своими руками даю ей что жевать, а вы — портфельщики, я вас в упор не вижу».
Такая, как у Нагульнова, «политика» по отношению к крестьянству не могла не отразиться на практике социалистического строительства. Земледельцу отводилась роль безропотного исполнителя верховных предначертаний. Вопреки ленинскому завету: «не сметь командовать!» им все более и более начинали не только командовать, но и всячески помыкать. Так было уже в середине 20-х годов. Однако попытки «проскочить» закономерные этапы зрелости социалистических отношений, ускоренного развития промышленности за счет крестьянства привели к экономическим трудностям конца 1925 — начала 1926 года. Тогда пришлось скорректировать основные народнохозяйственные пропорции, снизить темпы индустриализации. Опыт был учтен. Первый пятилетний план, приня
315
тый XVI конференцией ВКП(б) и утвержденный V съездом Советов СССР в начале 1929 года, был сверстан на основе постепенного ускорения индустриализации и кооперативного движения в деревне, широкого применения экономических, хозрасчетных методов, пропорционального, сбалансированного развития всех отраслей народного хозяйства.
Зимой 1927/28 г. в стране вновь разыгрался хлебозаготовительный кризис. Анализ причин был в центре внимания апрельского и июльского (1928 г.) Пленумов ЦК ВКП(б). На этих Пленумах выявились коренные расхождения в позициях группы Н.И. Бухарина и окружения Сталина. Сторонники Бухарина усматривали причины «хлебного кризиса» в несовершенстве экономического механизма хозяйствования, в частности в перекосах ценовой политики. Соответственно они предлагали методы выхода из кризисной ситуации — экономические. Сталин кризис хлебозаготовок объяснял в основном «кулацкой» стачкой, тем, что «растет и богатеет деревня» и что «три года урожая не прошли даром» и т.д. Во время командировки в Сибирь в начале 1928 года он настоял на применении чрезвычайных мер при проведении хлебозаготовительной кампании.
Окончательное определение позиций по вопросам судеб крестьянства произошло в апреле 1929 года на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). На Пленуме с изложением своих взглядов выступили Н.И. Бухарин и А.И. Рыков. Главное направление развития сельского хозяйства, по мнению Бухарина, заключалось в сочетании колхозно-совхозного строительства с подъемом индивидуального хозяйства при систематическом его кооперировании. А.И. Рыков внес предложение в течение 1,5 — 2 лет принять ряд мер по оздоровлению экономики деревни. В частности, он считал необходимым временно пойти на закупку за границей хлеба. Против Бухарина, Рыкова и их сторонников с резкой критикой выступили Сталин, Ворошилов, Андреев, Орджоникидзе, Жданов, Шкирятов и другие. Взгляды группы Бухарина были расценены «как несовместимые с генеральной линией партии». Большинство поддержало Сталина.
Таким образом, в 1929 году к руководству партией и страной пришло окружение Сталина, сторонники и последовательные проводники «военно-коммунистических»
316
методов построения нового общества. В основе их теоретических воззрений лежали упрощенные, порой вульгарные представления образа социализма. Задачи далекого будущего — единая общенародная собственность, бесклассовое общество, отсутствие товарного производства и т.д. — ставились в повестку текущего дня, научно обоснованные решения подменялись надуманными, волевыми акциями. Стержнем партийной и государственной политики стал выдвинутый Сталиным тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения по пути социализма. Руководство страны взяло курс на коренной пересмотр планов первой пятилетки. В августе ЦК ВКП(б) принял несколько постановлений об увеличении программы по машиностроению, стали, цветным металлам, химической промышленности и т.д.
Конечно, волевое решение, идущее вразрез с научно обоснованными, реально подкрепленными решениями, уродовало воспроизводственную структуру народного хозяйства. Забегая вперед, скажем, что после 1929 года в промышленность, транспорт, строительство было вложено 41,6 млрд. руб. вместо 22 млрд. руб. по плану. Было заложено огромное количество новостроек, завершить которые в срок не удалось.
Для выполнения непомерно раздутых планов индустриализации требовались огромные средства. Где их взять? Взоры сталинского руководства обращаются к деревне. Для выполнения социально-экономической утопии сталинского толка нужен был хлеб, очень много хлеба. Если в 1928 году для обеспечения всех потребностей государства было необходимо 687 млн. пудов (заготовки дали 672 млн. пудов), то в 1930 году требовалось уже 1,5 млрд. пудов хлеба, что при нормальных взаимоотношениях с крестьянством обеспечить было невозможно.
В течение 1928 — 1929 годов стали предприниматься попытки разрешить эту проблему путем повсеместного применения чрезвычайных мер, силового давления на более крепкие экономически крестьянские хозяйства. В этот период Сталин выдвинул лозунг, основной смысл которого заключался в том, что хлеб в деревне есть, надо уметь его взять. Были включены все рычаги нажима на крестьянство. На первое место выдвинулись административно-репрессивные меры: разверстка сдачи хлеба по хозяйствам, запрещение свободной торговли, конфискация хлеба и
317
широкое применение 107 статьи Уголовного кодекса (за сокрытие и спекуляцию хлебом), заградительные отряды между отдельными районами и т.д. В принудительном порядке развёрстывался заем, широко стало применяться повышенное самообложение. Были введены процентные надбавки и индивидуальное обложение. К уплате налога с процентной надбавкой было привлечено от 10 до 12 процентов крестьянских хозяйств. Индивидуальным обложением вначале было охвачено 2 — 3 процента крестьянских хозяйств.
Все хозяйства, уплачивающие процентные надбавки и обложенные в индивидуальном порядке, считались зажиточно-кулацкими. Среднегодовой доход большинства таких семей (а это примерно 6 — 7 человек) колебался от 400 до 600 рублей и незначительно — свыше тысячи рублей. Велико ли это «богатство»? Заметим для сравнения, что в 1928 году среднегодовая зарплата рабочих и служащих в промышленности составила 843, а в строительстве — 996 рублей. Н.И. Бухарин отмечал в этой связи, что наша деревня в основной своей массе нищая. Когда были разработаны и доведены до исполнения «признаки определения кулацких хозяйств», число индивидуально обложенных крестьянских хозяйств еще более возросло. По этим признакам к «кулакам» относились крестьянские хозяйства, использующие в той или иной степени наемный труд, имеющие в своем хозяйстве просорушку, шерстобитку, занимающиеся торговлей и т.д.
После временного ослабления летом 1928 года «чрезвычайщины», во второй половине 1929 года она вновь усиливается. Стали широко применяться такие методы, как лишение избирательных прав («лишенцы»), общественный бойкот, т.е. у не сдавших хлеб крестьян заколачивали колодцы, детей не пускали в школу, им запрещалось покупать товары в кооперации и т.д. Такая политика вызвала протесты со стороны крестьян. Часть из них стала сокращать посевы, свертывать хозяйственную деятельность, а часть вообще «раскрестьянивалась» и уезжала в города. В ряде районов страны произошли довольно крупные волнения. Продолжение силового давления на крестьян обостряло политическую обстановку. Применение чрезвычайных мер не дало ожидаемого экономического эффекта. Экспортные возможности не увеличивались, вывоз хлеба в 1929 году дал всего лишь 22,5 млн. рублей.
318
Сумма чрезвычайно незначительная, чтобы как-то существенно повлиять на успех задуманных планов. Стало ясно, что в отношениях к крестьянству, в отработке «механизма перекачки» средств из деревни сталинскому руководству понадобится далекий от экономических законов кардинальный поворот.
Что же сломали в год «великого перелома»?
Еще в июле 1928 года Сталин утверждал, что «мы разрушили бы смычку, если бы стали на точку зрения борьбы и изничтожения индивидуального крестьянского хозяйства, сойдя с ленинской позиции повседневной помощи и поддержки... индивидуальным крестьянским хозяйствам». Прошло немногим более года... И вот 7ноября 1929 года, в XIIгодовщину Октября, вышел праздничный номер газеты «Правда» со статьей Сталина «Год великого перелома». Статья начиналась словами: «Истекший год был годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства». В деревне, утверждал Сталин, «великий перелом» заключался в том, что «крестьяне пошли в колхозы, пошли целыми деревнями, волостями, районами» и что «наше молодое крупное социалистическое земледелие (колхозное и совхозное) имеет великую будущность, что оно будет проявлять чудеса роста». Причем «чудеса» были им обещаны не в далекой перспективе, а в ближайшее время. «...Если развитие колхозов и совхозов пойдет усиленным темпом, то нет оснований сомневаться в том,— заверил Сталин,— что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире».
Послушаем, что о путях развития деревни при Советской власти говорили выдающиеся наши ученые-аграрники.
А.В. Чаянов: «Деятельность сельского хозяина носит настолько индивидуальный местный характер, настолько обусловлена особенностями каждого клочка эксплуатируемой поверхности, что никакая руководящая извне воля не сможет вести хозяйство, если оно сколько-нибудь интенсивно...». А вот что говорил по этому поводу Н.Д. Кондратьев: «...Желания у людей могут быть самые разнообразные, но цели, которые человечество достигает, это те цели, которые осуществимы, и думать поэтому, что изве
319
стным курсом политики, известным курсом мероприятий можно обеспечить или нельзя обеспечить рост производительных сил, это — думать, что надстройкой можно определить судьбы производительных сил. Это утопическая установка».
Так полагали крупнейшие мировые авторитеты в аграрной науке. Но Сталин и его окружение думали по-другому. Их мысли были просты и прямолинейны, на том же уровне «чрезвычайщины». Видя, что выжать из индивидуального крестьянского хозяйства ничего больше не удается, замыслили создавать сельскохозяйственные фабрики по образу и подобию промышленного производства, а крестьянина из самостоятельного товаропроизводителя превратить в безликого исполнителя определенных трудовых операций.
В ноябре 1929 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором была поставлена задача проведения сплошной коллективизации. Для разработки мер по ее развертыванию 5 декабря 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) создало комиссию во главе с Я.А. Яковлевым. Комиссия подготовила проект постановления ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации», который с поправками Сталина утвержден 5 января 1930 года.
Было установлено, что в трех важнейших зерновых районах — на Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге — коллективизация может быть в основном закончена осенью 1930 года или весной 1931 года. Коллективизация других зерновых районов — Украины, Центрально-Черноземной области, Сибири, Урала, Казахстана — может быть в основном закончена осенью 1931 года или весной 1932 года. Для остальных районов страны темпы коллективизации не устанавливались. Для обеспечения высоких темпов коллективизации в деревню послали многие тысячи уполномоченных из партийных, советских, военных работников, в городах на промышленных предприятиях создавались специальные бригады помощи коллективизации.
В январе-феврале создание колхозов достигло наибольшего размаха. И в центре, и на местах развернулась борьба за темпы, сжатые сроки. 15 января 1930 года «Правда» опубликовала сводку, в которой сообщалось о том, что «рабочие Таганрогского завода им. Сталина, пославшие в Азовский район свои бригады, обратились к хлеборобам с призывом коллективизироваться на 100 процентов к
320
No comments:
Post a Comment